– Ступень претензий? Баланс боя?
– Баланс глубины.
– Что ж, давайте попробуем.
– Кто вы такие? – прохрипел майор, снова хватаясь за карман, где у него, очевидно, был спрятан еще один пистолет.
Самандар оглянулся на него, сказал задумчиво:
– Они нам не помешают?
– Не помешают, но пусть лучше уйдут. – Парамонов глянул на майора, на телохранителей Маракуца, и взгляд его был тяжел и физически плотен.
– Уходите!
Боевики повиновались, не сделав ни одной попытки схватиться за оружие, забрали так и не пришедших в себя Маракуца и Алимбаева, увели пошатывающихся телохранителей. Во дворе было слышно, как сначала заработали моторы двух машин, потом взревели сильнее, вытягивая первую передачу и увозя банду, затем все стихло.
Матвей наконец пришел в себя, хладнокровно выглянул в окно, потом закрыл дверь на лестничную площадку, прибрал в квартире и пошел в душ. Самандар и Парамонов, переглянувшись, молча наблюдали за ним, пока он не скрылся в ванной. Когда Матвей вернулся в гостиную, он стал свидетелем «разборки» двух Посвященных, уровень которой диктовался не физической силой и не знанием приемов рукопашного боя, а знанием Законов реальности.
Перед ними на журнальном столике лежал лист бумаги с нарисованной сложной схемой, похожей на иероглиф, Матвей узнал энеаграмму – фундаментальный иероглиф универсального языка, который знали только люди Круга. Он был настолько сложен, что у него зарябило в глазах, а гости Соболева все подрисовывали и подрисовывали к нему какие-то символы и знаки, изредка бросая реплики:
– Ислам?
– Только как символ покорности. Чистой веры не приемлет. Воины ислама – нонсенс! Принадлежит к патогенным системам верований.
– Аум? Кришнаизм?
– То же самое.
– Буддизм?
– Ближе. Основной тезис – все реальности относительны – верен.
– Но последствия действия можно устранить только действием.
– Это Закон запрещенной реальности. Я уверен, что не стоит переступать ступени Пути к Посвящению, пренебрегая Законом постепенного приближения. Уровень духовности должен быть всегда выше уровня возможностей, а не наоборот.
– Это не закон, а вариант достижимого. Что бы мы ни дали идущему, все будет зависеть от него.
Самандар и Парамонов одновременно посмотрели на Матвея, и тот почувствовал себя жалкой инфузорией, лежащей на стеклышке под микроскопом, откашлялся:
– Не соблаговолят ли Посвященные объясниться?
– Соблаговолят, ради этого и прибыли сюда, – обнадежил Самандар. – Мы еще не люди Круга, но Посвященные последней ступени. Кроме того, мы изредка становимся Проводниками…
– Авешами.
– Можно сказать и так. Теперь о главном. Говорите, Иван Терентьевич.
– Как вы понимаете, – улыбнулся Парамонов, – встретились мы с вами отнюдь не случайно. Я имею в виду – не здесь, а в Рязани. Вам был нужен Учитель, нам нужны Ученики.
– Я начал догадываться.
– Сохранение равновесия в запрещенной реальности, каковой является наш слой бытия Земли, невозможно без трансляции стабилизирующей модели, чем занимаются и Монарх, и иерархи, но подходы к этой проблеме у них разные, зачастую даже диаметрально противоположные. Как только такое случается, ваш мир потрясает серия войн, катаклизмов и катастроф, стирающих с лица земли целые народы и государства.
– Пожалуй, не стоит так подробно, – посоветовал Самандар, – он все понимает.
– Мало того, – продолжал, кивнув, Парамонов, – даже среди иерархов нет единства мнений, как контролировать запрещенную по вине Монарха реальность, чтобы она не дестабилизировала другие реальности Мироздания, не вызывала колебания и судороги энергоинформационной матрицы мира – ментала. Монарх, например, считает, что необходима постоянная коррекция законов. На его позиции стоят такие мощные фигуры иерархов, как триарх и пентарх, хотя их принципы во многом расходятся. За эгрегорную стабилизацию ратуют инфарх, экзархи, примарх. Нюансы позиций объяснить сложно, и я их опускаю.
– Объясните свои позиции.
Парамонов и Самандар обменялись взглядами.
– Повторяем, мы – не иерархи и даже не люди Круга, хотя стремимся стать ими. Но и у нас есть принципы, которые мы отстаиваем. Я считаю, что людей переделать нельзя и что нельзя силой насаждать свое понимание справедливости. Вахид Тожиевич скажет о себе сам.
– В нашей реальности слабо работает Закон обратного действия, или Закон возмездия, – сказал Самандар. – Вернее, работает слабый вариант закона, допускающий слишком широкий спектр психосоциальных отклонений. Я бы хотел усилить его, что автоматически сняло бы целый класс безобразных форм отношений. Но без известного насилия, ограничения свободы воли и физического пространства сделать это не представляется возможным.