— Это нечестно. Он не тебя хочет видеть своей подружкой серийного убийцы.
— Ответь на мой вопрос, Анита.
— Ты мне как-то сказал, что если он ко мне подберется, его надо будет пристрелить на месте и не ждать, пока он что-нибудь выкинет. Что лучше я попаду под суд, чем приму смерть от его рук.
— Я помню, что я сказал.
— Так какого хрена ты хочешь от меня этого обещания?
— Думаю, ты в состоянии утрясти ситуацию с эмоциональным багажом относительно Олафа в течение шести часов и при этом не тратить на него патроны. В последний раз он вел себя с тобой прилично — как в профессиональном плане, так и в личном.
— Я не останусь без оружия при Ледуке и его людях, и просто дождусь тебя.
— Анита, пообещай мне, что ты это сделаешь. Я не хочу объяснять Жан-Клоду, Мике или Натэниэлу, или кому-то еще из твоих ребят, что ты погибла, потому что была слишком упряма, чтобы принять доступную помощь.
— Дело вовсе не в моем упрямстве, Эдуард. Ты это знаешь.
— Если мы позволим нашему страху управлять нами, Анита, считай, что мы уже мертвы.
— Ты этого громилу тоже боишься.
— Я не отрицаю, и мысль о том, что он будет рядом с тобой, пока меня нет, пугает меня до усрачки.
Я застыла. Эдуард никогда не признавался вслух, что боится чего-либо.
— Ладно. Ладно, я обещаю, что если ситуация накалится до такой степени, что Ньюмана мне будет недостаточно, я кину клич по официальному каналу, даже если это будет означать, что Отто Джеффрис прискачет мне на помощь.
— Спасибо. — Сказал он.
— Не за что. — Ответила я.
Он отключился, чтобы проверить ближайшие рейсы, а я, наконец, выбралась из машины, чтобы присоединиться к своим коллегам-офицерам. Выяснилось, что кто-то из членов семьи вернулся домой, и помощник шерифа, который присматривал за местом преступления, разрешил им сменить код на воротах. Ледук все еще орал на кого-то по внутренней связи, когда ворота открылись. Он тяжело дышал, направляясь обратно к своей машине. Кажется, что-то отразилось на моем лице, потому что он сказал:
— Видать ваш личный звонок был не слишком радостным.
— Мои личные дела вас не касаются.
— Нехрен огрызаться на меня только потому, что кто-то из ваших бойфрендов отбился от рук.
Я шагнула к нему, вторгаясь в его блядское личное пространство. Он был крупнее меня, так что я, вероятно, казалась смешной, но мне было наплевать.
— Что ж, я пыталась быть милой, но если вам это не нравится, мы пойдем другим путем. Я звонила другому маршалу, чтобы вызвать подкрепление, потому что вы тыкали в меня пушкой, и я решила заиметь побольше стволов на своей стороне баррикад.
Я пожалела о том, что сказала, как только слова вылетели у меня изо рта. Мне даже не нужно было видеть боль в глазах Ледука, чтобы пожалеть об этом. Жесткий и мертвый взгляд, который сменил эту боль, прошелся по моей спине могильным холодом. Я только что выдала ему мишень для его страха и гнева, и этой мишенью была я сама. Это было глупо, этого следовало избежать, и я сама была в этом виновата.
9
Когда мы все расселись по своим тачкам, Ньюман попытался сделать вид, что все в порядке, но он был зол и расстроен, и не мог это скрыть. Я решила не мучить его и сказала:
— Я паршиво вела себя снаружи, мне жаль.
Руки Ньюмана сжимались на руле чуть слишком сильно, когда он ответил мне, стараясь контролировать свой тон.
— Разве не ты мне как-то сказала: «Не извиняйся, просто сделай лучше в следующий раз»?
— Это одна из причин, почему я снисходительна к ошибкам новичков — я сама ошибалась точно так же. Язык мой — враг мой, и с моим темпераментом он всегда бежал впереди телеги.
— У нас с Дюком все успокоилось. — Сказал он, осторожно въезжая на территорию следом за шерифом.
— Я знаю, и мне жаль, что я не удержала себя в руках и все испортила. — Какое-то движение позади нас заставило меня обернуться, чтобы увидеть, как закрываются ворота.
— Я позвал тебя, чтобы улучшить наше положение, а не ухудшить его. — Ответил Ньюман. Деревья по обеим сторонам от дороги были огромными. Я вновь почувствовала, что это место было построено уже очень давно — по крайней мере, достаточно давно, чтобы срастись с лесом вокруг нас.
— Я в курсе. — Сказала я, почувствовав раздражение от того, что Ньюман продавливал эту тему.
Я уже лучше держу себя в руках, чем пару лет назад, но это все равно что ходьба по канату. Одна из тех вещей, которую я выяснила в ходе терапии, это что исправление проблем не равняется избавлению от них. Ты отказываешься от того, что не идет тебе на пользу, но некоторые штуки сидят настолько глубоко в тебе, что они уже стали частью твоей личности, и ты просто не можешь уничтожить их, не уничтожив при этом себя. Мой темперамент был одной из этих штук. Более того — он был часть моей агрессии, а это уже стиль моей работы и мой способ защищать своих близких. Это стиль жизни, который приносил мне больше побед, чем поражений. Общество считает агрессивных женщин стервами, но иногда быть стервой — это твой единственный способ выжить. Я всегда предпочитала делать ставку на выживание, а не на титул «Мисс Конгениальность».