— Доброе утром, Каан! — при всем параде, словно вот-вот выйдет из дому, появляется тетя.
— Доброе утро, Валиде, — сухо приветствую тетю, сдержанно ей улыбаюсь, скрывая свое раздражение. — Почему так рано на ногах?
— Решила позавтракать с любимым племянником, который последнее время избегает даже ужинать дома в окружении семьи, — Валиде элегантно садится за стол, сразу же появляется служанка, ставит перед ней столовые приборы. Беру в руки вилку и нож, делаю вид, что ничего вокруг не изменилось. Просто не замечаю присутствие тетки.
— Мне вчера звонил Джигах, спрашивал, как твои дела.
— С каких это пор Джигаху есть дело до моих дел? — приподнимаю бровь, вкладывая в свой взгляд всю свою власть над этой женщиной. Валиде поджимает губы, выпрямляется на стуле, словно ее примотали к столбу.
- Ты же был в отношениях с его дочерью.
— Был.
— Девочка очень страдает, — быстрый взгляд из-под ресниц в мою сторону, я равнодушно пожимаю плечами. Мне все равно, как Эше переживает наше расставание.
— Она думала, что у вас все серьезно.
— Ты проснулась так рано, чтобы спросить было ли у меня с ней все серьезно? — приподнимаю брови, жду ответ, Валиде тушуется, опускает глаза. — Тетушка, вы многое для меня сделали, но это не дает вам никакого права влезать в мою личную жизнь. Я же в вашу не влезаю, — возникшее молчание повисает между нами, тетя бледнеет, начинает активно накладывать себе в тарелку еды.
Валиде я действительно благодарен. Это она взяла меня под свое крыло после внезапной гибели родителей в Швейцарии, куда они отправились кататься на лыжах. Мне было четырнадцать лет, когда произошла трагедия. После похорон никто особо не церемонился с моими чувствами. Меня за шкирку швырнули во взрослые игры. Далекие родственники хотели взять надо мной опекунство, прибрать к рукам бизнес отца. Валиде имела больше прав на опеку, так как она являлась сестрой моего отца, но она не смыслила в бизнесе. Борьба длилась больше года. То что дело всей жизни покойного отца было все еще на плаву — полная заслуга заместителей и людей, которые не хотели терять работу. В шестнадцать лет, под руководством опытных юристов, людей, что работали долго с отцом, я занял место руководителя. Вместо беззаботной юности окунулся в жестокий мир бизнеса, учился быть беспощадным, эгоистичным, местами деспотичным человеком. Теперь оглядываясь назад, могу сказать, что мне не о чем жалеть. Я на своем месте, я занимаюсь тем, чем мне нравится и другой жизни не представляю.
— Может ты все же позвонишь девушке и поговоришь с ней?
— Иногда мне кажется, что тебе, Валиде, стоит посетить врача, пройти полное обследование. Мои слова как-то не доходят до тебя, или ты их просто не слышишь, — показательно спокойно кладу салфетку возле тарелки, отодвигаю стул и встаю.
— Ты будешь сегодня ужинать дома?
— Не обещаю, — слегка склоняю голову в уважении. — Приятного аппетита, тетя.
Когда никто меня не видит, позволяю на своем лице отразиться эмоциям. Сейчас меня перекашивает от гнева и досады. Ненавижу, когда лезут не в свое дело. Когда нарушают мои личные границы. Когда думают, что их мнение мне важно. Ни хрена. Если бы я прислушивался к каждому шепоту, к каждому слову со стороны — в моей жизни давно бы все превратилось в пыль. Только жесткий контроль себя и окружения, только продумывание несколько шагов вперед, умение предвидеть то, что и в мыслях нет — все это позволяет мне быть на верхушке в мире бизнеса, иметь вес в обществе и все знают фамилию Бергикан. Я работал и работаю для этого.
— Ты уверен, что в этот раз все пойдет по твоему плану? — вопрос Серхата заставляет поднять голову от документов.
— Разве раньше возникали проблемы? Или у нас проблемы? — прищуриваю глаза, задумчиво рассматриваю своего зама, человека, которому могу на семьдесят процентов доверить свою жизнь. Тридцать — у меня всегда все под подозрением.
— У меня какое-то предчувствие нехорошее.
— Предчувствие? — хмыкаю, вновь углубляюсь в бумаги.
— Ты не веришь в такие вещи?
— Я? — смеюсь, качая головой. Серхат смотрит серьезно, предельно серьезно. Не думал, что такая тема имеет место быть в нашем мире, где четко все распланировано и запланировано.
— Не верю. Я сам себе хозяин и неожиданности — это точно не про меня.
— А если ты ошибаешься?
— Я не ошибаюсь. — точка в конце предложения говорит о том, что обсуждению дальнейший разговор не подлежит.