— Отмени, — мягко пальчиками постучала по стойке ресепшена секретаря. — И будь добра, к Доровскому пока никого, — чуть понизила голос…
— Ли? — Костик как привстал с кресла, когда я вошла к нему, так и осел в немом изумлении.
Дверь за замок. Неспешно и загадочно продефилировала до стола, где и оставила пакетик с ресторанной едой. Плащик медленно, смотря в упор на Доровского, расстегнула, его на кресло близ дивана бросила. Узелочек платья дёрнула и позволила ему с меня соскользнуть.
— Ты где-то накосячила, — охрипло проворчал Костик, но голодного взгляда от меня не отрывал.
— Или просто свобода меня делает счастливей? — мягко парировала я, уже шелестя пакетом и вынимая еду…
Доровский совсем размяк от моего сюрприза, и я умело для себя вышибла свободу на вечер, а ещё намекнула, что пару дней у меня будут очень суетными из-за большой работы, которая намечалась в студии.
— Мне нравится, какой ты стала, — на прощание прошелестел Костик, не желая меня выпускать из объятий. — Но меня это настораживает, — кивнул мыслям. — Надеюсь, я ошибаюсь…
— Не накручивай, — чмокнула в щёку. — Если что — звони, но не забывай, у меня теперь тоже есть личная жизнь, — это добавила, смакую каждое слово. — Студия, группа… ремонт… не хотелось бы неожиданностей, — мило улыбнулась, почти вымаливая не отбирать это у меня.
— Я ревную, — пробурчал Доровский. — Но… пытаюсь научиться жить и для тебя.
— Спасибо, — это было почти от чистого сердца. По крайне мере, искренняя благодарность, хотя и отдающая горечью, могла таковым считаться.
Пока ехала на такси домой, торопливо выискивала моделей для будущего урока. Сделала кучу закладок и пометку всех обзвонить…
До вечера возилась с последними штрихами оформления туалета, а потом прилегла, отдохнуть, с блаженством ощущая в теле негу от усталости.
Мерзкий звонок в дверь протаранил, уже было накативший сон.
Открывать плелась, кутаясь в плед. В глазок, зевая, посмотрела и сон как рукой сняло.
— Тебе чего? — не открывая двери.
— Поговорить! — буркнул Тимур.
— Вчера вроде пообщались, — а сердечко предательски трепыхалось. Опять глянула в глазок. — И миленько попрощались, — лбом в прохладную поверхность уткнулась.
— Я… извиниться хочу, — прозвучало так искренне.
Помялась секунду, и нехотя открыла дверь.
— Думаешь это что-то изменит?
— Я был не прав. Не имел права… на…
Вопросительно брови подняла. Я очень терпеливая. Правда.
— На многое из того, что сказал и делал, — жевал слова, и выглядел очень виноватым. Настолько, что у меня сомнение колыхнулось.
— Из-за телика опять? — осенила догадка.
— Нет! — почти укоряюще.
Я замолчала, присматриваясь, было ли его негодование искренним.
— Клянусь, нет! Мне показалось, что я… перегнул палку. Чуть перебрал с адреналином. Оскорблённое мужское… — запнулся, — мальчишечье, — это явно для моих ушей поправился, — эго, а тут ты… такая… и он…
— Не поняла, — нахмурилась и правда ничего в сумбурной речи не догоняя. — Что-то опять со мной и моей жизнью не так? Мешаю?
— Нет, — глаза в пол. — Но я хочу примириться и вину загладить.
— По любому телик! — кивнула уличительно.
— Сегодня финал… — сдался Тимур и голову опустил.
— Поздравляю! — почти дверью хлопнула, как сосед руку просунул, но я-то уже створку потянула…
Сдавленный стон, мягкость пружинности, и я запоздало глазами зацепилась за пальцы Тимура. А потом ледяным умылась от испуга. Сердце несколько ударов точно пропустило:
— Дурной совсем? — ахнула, дверь распахивая. Тимур, тотчас поскуливая, согнулся. Меня от жалости и страха, что я ему руку повредила, заколотило сильно:
— Тим, — к парню шагнула, готовая на любую грубость с его стороны. Даже телик была готова отдать. Подарить!
— Прости, — реально переживала и чувствовала вину.
— Нормально, — процедил сквозь зубы, — сам виноват.
— Очень больно? — секундами погодя, когда сосед уже перестал скулить и руку зажимать другой. Тимур глянул на ладонь, припухшие красноватые пальцы, пошевелил:
— Жить буду, — пробурчал. А я совсем ощутила себя последней су*ой.
— Может, лёд? — робко предложила, желая хоть как-то загладить вину.
— До свадьбы заживёт, — проворчал и прочь пошёл.
— Во сколько? — свой голос глухим показался. Тимур ещё пару шагов сделал, но близ выхода, замер. Молчание неприятно нервишки подтрунивало.
— Завтра, как и в тот раз… — прилетело тихое.
— Договорились, — бросила в спину, потому что он не обернулся.
13.2
POV ТИМУР
Весь день только вечером жил. На тренировке вообще никого не слышал. Пару раз ощутимо получал от парней, выныривая из развратных и тягучих мыслей об Альке, и потом опять туда с головой нырял.
— Чё? — с недоумение на Саныча оглянулся, схлопотав очередную затрещину.
— Ты сейчас где и во что играешь? — плевался негодованием тренер, припечатывая строгим взглядом.
— Тут я! — брякнул со злым кивком.
— Тогда клюшкой и коньками работой живей, — толчком отправил прочь Саныч в толпу игроков.
И в душе намываясь, мысли продолжали хаотично спотыкаться соседку и её ёбаря. И о том, что она со мной делал ненормальное. А то, что происходило — было ненормально!
Вроде посылали друг друга. Игнорили, жалили… так бы и держаться в стороне, а нет — меня нещадно обратно к ней тянуло. Так тянуло, что уже реально подыхал. Наваждение какое-то.
Я привык, что девчата сами из трусиков выскакивали, а эта… до бешенства доводила… и желания нездорового.
Снисходительностью своей, враждебностью, развратностью…
Твою мать, она же хотела меня. Горела в моих руках… Я вчера едва не кончил, а ведь даже не побывал в ней. Потом яйца всю ночь болели. Дрочить не смог, думал кровь пойдет.
Ну на хер такие приключения?!
Бл*, но как из башки ей выкинуть?
Вот так и промучился весь день, и из головы выкинуть не мог.
Так и ходил слепым и глухим, только Альку видел, стоны её слышал, и на губах вкус её смаковал. Сук*ка! Он не знает, как от неё сексом разит. Или наоборот, знает, вот и разыгрывает этот фант? Никогда подобного не встречал.
Наверное поэтому меня и штормило. Ничерта не понимал! Укачался уже от желания разобраться в происходящем. И с ума сходил — потому что нихера не выходило! А я ведь хорошо девок знал. Их взгляды, жесты, по интонации читал как открытую книгу.
А Аля вела какую-то неизвестную мне игру, разгадать условия которой никак не получалось. Показушностью своей. Строгостью. Неприступностью. «Кошельком» своим…
О Доровском я слышал немного — и только то, что парни из клуба болтали. То ли бизнесмен важный, то ли бандит… По хрену! Всех их в топку — на одно лицо, с разных краёв только, а суть одна.
А ещё, но это уже Саныч сказал, когда в раздевалку заглянул. Меня укоряющим взглядом отыскал, да в сторонку отвёл:
— Ты парень хороший, Тим, но пора подумать не только о девчонках и куда своё хозяйство пристроить на ночь. Жизнь одна! Хоп — и прошла. А Жизнь профессионального спортсмена — и того короче. Пустышкой прокатаешься, потом не к чему стремиться будет. Цель! У каждого в жизни должна быть цель глобальная — прошивающая всю жизнь, и много мелких. Они ступенями до главной станут.
— Я вернуться в высший эшелон хочу, — проворчал, не особо задумываясь над сказанным.
— Это и есть… незначительная цель, — за плечо потеребил Саныч, будто хотел меня пробудить ото сна. — А ты наперёд думать должен! Если сейчас слажаешь… опять… Будущее твоё станет не таким, в котором захочешь жить человеком!
Он своими рассуждениями меня часто клевал, иногда в цель, но сейчас вообще мимо кассы. Я уж мозгами давно домой бежал, и как раз о хозяйстве думал… Понятно, что Аля мне ничего не обещала, и даже хуже — категорически сказала, что ничего быть не может, но если мысль прёт, кто остановит?