— Тата, — глубоким, низкий голосом обращается ко мне Эдуард Сергеевич. — Рад видеть тебя в своём доме, — присаживается, придерживая полы пиджака и по-прежнему не сводит с меня взгляда.
— Добрый вечер, — здороваюсь, глядя в его глаза.
Есть в них что-то такое, что не вяжется с образом холодного, деспотичного старика.
Я напомнила ему Её?
Тут же отгоняю эту мысль.
Нет, невозможно. Мы ведь совершенно с Ней не похожи. Абсолютно разные.
— Видишь, какая Тата у нас красавица! — улыбается бабушка.
— Вижу.
— На перроне я и не узнала нашу девочку… — произносит она тихо. — Совсем уже взрослая…
— Тебе…
— Семнадцать.
— В июле исполнилось, — подхватывает Алиса, и Эдуард Сергеевич кивает.
— В школе с документами…
— Порядок, — отвечает жена. — Личное дело, справки, всё сдали. Оформили Тату в лучший класс. К Шац Матильде Германовне.
— Это которая…
— Которая самый лучший классный руководитель, — спешит закончить вместо него, вызывая тем самым подозрение относительно того, что не договаривает.
— Нравится наш дом?
— Слишком огромный, как мне кажется.
Холодный. Неуютный. Чужой.
— Огромный? Разве это плохо?
Никак не комментирую. В конце-концов, это их личное дело. Считать, что для семьи в составе двух человек нужны такие хоромы…
— А как тебе Красоморск? — интересуется дед, когда Наталья, помощница Алисы Андреевны, подаёт горячее.
— Не Москва.
Даже не пытаюсь скрыть своё разочарование.
— Не Москва, — соглашается он. — Но и у нас здесь по-своему хорошо. Уверен, пройдёт немного времени и ты оценишь этот город по достоинству.
Это уж вряд ли.
— Что можешь сказать про школу? — берёт вилку и пододвигает к себе тарелку.
— Сгодится, — следую его примеру.
— Линейка?
— Соответствует уровню провинции.
— Учителя?
— Нормальные.
— Школьный коллектив?
Молчу. Если начну давать характеристику, ему точно не понравится.
— Познакомилась с кем-нибудь?
— Не преследую такой цели.
— А какую преследуешь?
Решил блиц-опрос мне устроить?
— Хочу поскорее вернуться к отцу, — отвечаю честно. Зачем обманывать?
— Значит, не нравится тебе здесь совсем, — звучит больше как утверждение и констатация фраза, нежели чем вопрос.
— Перемены всегда даются тяжело, милая, — сочувствующе замечает бабушка. — Но мы постараемся сделать так, чтобы тебе тут было хорошо. Правда, Эдик?
— Разумеется. Только давайте обозначим сразу. В этом доме есть свои правила и этим правилам нужно строго следовать.
Тон беседы довольно резко меняется, и мне уже заведомо не по душе его дальнейший монолог.
— Не нужно так вздыхать, Алиса. Ты прекрасно понимаешь, о чём я говорю. Верно?
— Да. Этого больше не повторится, — обещает она, распиливая стейк.
— Естественно не повторится. Это недопустимо! Ты отпустила её одну! В первый же день её пребывания в этом городе.
Перестаю жевать.
— Чем ты думала, скажи на милость? — разозлившись, он бросает на тарелку столовые приборы.
— Тата захотела покататься на велосипеде и посмотреть окрестности.
— И чем эта авантюра закончилась? Ты хоть представляешь, что могли с ней сделать эти ублюдки? Ей Богу, Алиса! Ты взрослая и, как мне казалось, мудрая женщина! Амиран доверил нам своего ребёнка, а ты…
— Это я виновата. Не кричи на неё, — не могу не вмешаться. Несправедливо, что бабушка единолично отвечает за мою оплошность.
— Всё в порядке, Тата, дедушка прав. Я поступила опрометчиво, разрешив тебе уехать одной, — не моргнув и глазом, невозмутимо лжёт.
Вскидываю бровь.
Серьёзно?
Так и подмывает выложить всё, как было.
— Опрометчиво. Ты так это называешь? — взрывается дед и стучит кулаком по столу, вследствие чего посуда опасно звякает, подпрыгивая. — Это не досадный промах! Это непростительная ошибка с твоей стороны!
— Я признаю это, Эдуард.
— Я оставил тебя с ней всего на несколько дней и что из этого вышло?
Закатываю глаза.
— Признаёт она! — повторяет возмущённо. — Я поражён, Алиса, крайней степенью твоей безответственности! Моя жена не в состоянии включить мозги! Ты хоть осознаёшь, что чуть не угробила её?!
— Ты гиперболизируешь, дед, — снова вклиниваюсь. — Я сижу сейчас здесь перед тобой. Целая и невредимая.
Он медленно поворачивается ко мне.
Распиливает взглядом, а потом тихо и вкрадчиво произносит:
— Ты понимаешь, что не будь у тебя баллончика…
— Но он был. Был и я справилась, — позволяю себе перебить его, не дослушав.
— Да пойми ты! Нельзя полагаться на везение и случай.
— Согласна, — киваю.
— Окраина города. Пустынный пляж. Три хулигана и ты… Ты — всего лишь навсего, маленькая, слабая, глупая девчонка!
— Ну во-первых, — оставляю свой ужин и распрямляю плечи. — Я давно уже не маленькая, если ты не заметил, а во-вторых, — смотрю прямо ему в глаза. — Никто не давал тебе права сомневаться в моих умственных и физических способностях.
Отодвигаю стул со скрипом.
Снимаю с колен салфетку.
Кладу на стол.
Встаю.
Дед всё это время, не моргая, изумлённо на меня таращится. Судя по всему, удивлён и шокирован тем, что я посмела задвинуть нечто подобное.
Бабушка Алиса боязливо косится на него в ожидании чего-то нехорошего.
Наталья в нерешительности замирает на пороге с очередными блюдом в руках, не рискуя продолжить свой путь до пункта назначения.
Образовавшаяся тишина давит до звенящего шума в ушах. Напряжение в воздухе растёт и оно такое осязаемое, что кажется, будто его можно потрогать руками.
Все присутствующие хранят молчание, и я вызываюсь нарушить его первой.
— У меня пропал аппетит. Пойду, пожалуй, в комнату.
Не дожидаясь ответной реакции, направляюсь к лестнице, явственно ощущая спиной недовольство деда.
— Одна ты никуда больше из дома не выходишь, — рявкает он сердито, уже когда добираюсь до второго этажа.
— Что-то ещё? — разворачиваюсь и цепляюсь пальцами за резьбу перил.
— Да.
Склонив голову чуть влево, жду его пояснений.
— Я общался сегодня с адвокатом твоего отца, — огорошив, намеренно делает паузу.
— И?
Мой пульс, разгоняясь, частит.
Сердце гулко бьётся о рёбра, то и дело болезненно сжимаясь.
— Ну? Не тяни, — в нетерпении выталкиваю.
Вся одним сплошным оголённым нервом становлюсь. Сжимаюсь внутри, будто пружина.
— Если коротко и по существу, начинай привыкать и к этому дому, и к этому городу. Ты здесь надолго, — припечатывает он сухо, разбивая вдребезги мою мечту о возвращении в Москву…
Глава 10
Завтрак проходит в немом молчании. Дед — хмурый и мрачный, но Зарецкие, надо отдать им должное, не пытаются завести со мной беседу. Спасибо им за это. Я на неё вот точно не была настроена…
— Хорошего дня, Тата, — на прощание произносит бабушка Алиса.
— Доброе утро, — здороваюсь с Петром Игоревичем, забираюсь в машину и достаю наушники.
Страница одноклассника-дебошира всё ещё открыта в моём телефоне. Я ещё не закончила её изучать. Вчера на фоне стресса меня вырубило, едва лишь голова коснулась подушки.
Захожу в папку «каверы»[4] и включаю первый из них. На песню Рамиля «Хочешь». Слушаю второй на Макана. И третий, что удивительно, кавер на группу «Кино» «Спокойная ночь».
Разносторонний вкус у него конечно. Если пролистать плейлист, можно увидеть, что парень перепевает треки абсолютно разных жанров и исполнителей. От современного рэпа до советского рока.
И, знаете… странно, но всё из этого ему подходит. Потому что он каким-то образом адаптирует каждую из песен под свой голос. Голос, который хочется слушать. Я в музыке и вокале не особо разбираюсь, но совершенно точно могу отметить интересный тембр голоса и то, что человек идеально попадает в ноты.
4