Глава 50
Тата
Северная столица
Август
Раннее утро. Лёгкая дымка. Пустая Дворцовая площадь. Саксофонист.
Очень атмосферно.
Как-то по особенному сегодня чувствуется вайб Питера. Даже жаль уезжать…
Слушаю музыканта. Полчаса спустя неспешно продолжаю свой путь по набережной Невы. Гуляю. Разглядываю достопримечательности и думаю. Думаю о том, что уже произошло, и о том, что ждёт меня впереди.
Перехожу дорогу, останавливаюсь у таксофона, прикреплённого к стене дома. Снимаю трубку.
Забавно, что в век технологий и обилия гаджетов они всё ещё встречаются даже в таких крупных городах, как этот.
Набираю номер по памяти.
Слушаю длинные гудки.
— Алло, — на том конце «провода» звучит голос самого дорогого для меня человека.
Каким бы он ни был, это по-прежнему так.
— Здравствуй, отец.
С момента нашего крайнего разговора прошло два месяца.
— Тата?
Не ожидал. Явно растерян. Но, как обычно, быстро берёт себя в руки.
— Где ты? Отвечай! — орёт требовательно.
— Неважно.
— Немедленно возвращайся в Москву! — командует громко приказным тоном.
— Сейчас не вернусь, — отвечаю уверенно. — Учитывая ситуацию, мы оба это понимаем…
— Не дури.
Меняет тактику. Кнут на пряник.
— Ещё можно всё исправить.
Речь идёт о свадьбе?
— Леван готов тебя простить.
— Что?
Ушам своим не верю. Абсурд чистой воды.
— Он готов меня простить? Ты серьёзно? — выдыхаю возмущённо.
— Тата, послушай. Ты попала не в ту среду. Оступилась по глупости, так бывает. Это жизнь и мы… Найдём в себе силы спокойно решить всё миром.
Ему тяжело даются эти слова и да, к сожалению, я сомневаюсь в их искренности. Мирно решить проблему, связанную с Горозией, точно не получится.
— Говоришь, что всё можно исправить?
— Конечно, дочка. Выхода нет только с того света.
— Леван чуть не отправил туда ни в чём не повинного парня!
— Тата…
— Если бы ты только видел его, — слёзы наворачиваются на глазах, когда вспоминаю больничную палату и Марселя, находящегося без сознания.
Ян Игоревич всё же пустил меня к нему. На своих условиях, разумеется.
Никогда не забуду тот день. Казалось, на парне не было ни единого живого места.
Бледный. Многочисленные синяки, ссадины, переломы. Трубки, прикреплённые к телу. Пугающий монотонный писк медицинских аппаратов.
А его пальцы… Они были такими холодными! Почти ледяными.
Стоя возле него, беззвучно рыдала и промолвить смогла только одно слово. «Прости».
— Ты должна вернуться, — давит отец, используя дальше аргументы, которые ранее безоговорочно работали. — Не подводи меня. Докажи, что ты — моя дочь. Моя плоть и кровь! Истинная Джугели!
— Я это уже доказала. Разве другая, будучи на моём месте, стала бы покрывать виновного?
Тошно. Как же тошно от одной лишь мысли!
— Ты поступила правильно. Леван — твой жених.
— Плевать мне на него! Я уже говорила тебе, что не дала показания полиции лишь потому, что меня шантажировал Горозия-старший!
— Перестань выдумывать эту ересь. Не стыдно? Мы дружим с Анзором почти двадцать лет.
— Господи, ты глух и слеп, пап? Именно благодаря ему ты долгое время находишься под следствием. Неужели не понимаешь? Он хочет присвоить себе твой бизнес. Найди возможность себя обезопасить, пока не поздно!
— Возвращайся домой.
Кто о чём…
— Нет.
— Дай мне поговорить с твоей бабкой. Это она так тлетворно на тебя влияет?
— Я не вернусь в Москву, — повторяю, стирая слёзы с лица тыльной стороной ладони.
— Я требую, чтобы ты это сделала! — гремит одновременно с раскатом грома, разрывающим серое небо, затянутое густыми тучами.
— Если помнишь, недавно мне исполнилось восемнадцать и отныне я буду делать то, что хочу сама.
— Какого дьявола, Тата? — орёт, не скрывая своей ярости. — Взрослой себя почувствовала?
— Мир, в котором я жила, — сплошная ложь. Все кругом меня обманывали. В том числе и ты.
— Я жизнь положил на твоё воспитание! Закладывал моральные принципы годами. А что получил в ответ? Нож в спину? — негодуя, спрашивает.
— Я тебя не предавала.
— Как ещё это назвать?
— Господи, да я ведь даже не отвечала Марселю взаимностью! Тот поцелуй был случайным, единственным! Но да, моя вина в том, что я осознала: не хочу замуж за того, кого ты навязываешь. Не хочу повторить судьбу матери. Не хочу быть в браке с тем, кто вытирает о меня ноги!
— Чёртовы гены! Ты стала точь-в-точь как она! — произносит с горечью и разочарованием.
— Что ж. Можешь и меня люто ненавидеть, — шепчу я тихо. — Прощай, отец.
Он говорит что-то ещё, однако я уже не слушаю.
Просто вешаю трубку.
Аэропорт Пулково встречает нас непогодой, суетой и чемоданами.
— Паспорта взяла, мам?
— В сумке.
— Другие документы? Карты?
— Насть, я пока в уме.
— Лекарства Таты? Вы помните, что сказал врач? Нельзя пропускать приём таблеток.
— Всё у меня. Успокойся. Выдохни. Как ты её выносишь, Дань?
Вопрос риторический. Мужчина не отвечает. Однако, улыбнувшись, смотрит на жену так, что даже моё сердце, покрытое толстой коркой льда, тает.
И нет. Естественно, за то время, что я провела в Санкт-Петербурге, никакой семьёй мы не стали. Однако одна вещь изменилась кардинально. Я больше не смею осуждать мать за её выбор. Каждый человек имеет право на счастье. Анастасия Зарецкая своё счастье выстрадала и заслужила.
Ранний брак, заключённый не по своей воле. Семейная жизнь с нелюбимым человеком. Моральное и физическое насилие. Одиночество. Боль потери. Отсутствие поддержки близких людей[33].
«К Амирану я не испытывала ровном счётом ничего, но отца в тот момент интересовало лишь кресло губернатора и в итоге, я вышла замуж ради того, чтобы моя семья получила то, что хотела».
«Я люблю Даню с детства, Тата. С этим ничего нельзя было поделать, понимаешь? Можно противостоять. Бороться. Сопротивляться этому чувству. Лгать себе. Но я, сломленная и абсолютно на тот момент несчастная, проиграла».
«Спустя годы рада, что так… Несмотря на то, что за своё предательство пришлось ответить перед Богом. Он ведь надолго забрал у нас с Даней возможность иметь собственных детей. Пришлось упорно доказывать, что мы достойны этого права».
После взрослого, откровенного разговора, состоявшего между нами, я смогла пересмотреть своё отношение к ней. Заглушить ядовитую злость. Оставить в прошлом обиды. Абстрагироваться от того, что рассказывал отец. Выслушать её версию и… попытаться понять.
Что касается самого Климова, пока достаточно того, что я приняла факт его неотъемлемого присутствия в её жизни.
Честно сказать, всё сейчас перевернулось с ног на голову. Сложно вот так сразу переварить свалившуюся на меня информацию, однако я не могу попросту игнорировать некоторые вещи.
Одно то, что бывший губернатор и по совместительству мой дед, причастен к смерти родителей Данилы Климова, — глубокий шок. Похищение это, конечно, не оправдывает, но мотивы резко стали вполне очевидными…
Проходим регистрацию. Сдаём багаж, которым обзавелись в Питере. Добираемся до турникетов, ведущих к гейтам и зоне паспортного контроля.
— Дальше нам нельзя.
— Почему? — спрашивает маленькая Маша.
Ей пять и она невероятно любознательная девочка.
— Потому что ты никуда не летишь, Кнопка, — объясняет четырнадцатилетний Лёша.
Семья Климовых забрала мальчика из детдома, когда тому было полтора года. Его родители погибли в ДТП.
— Давайте прощайтесь. Время поджимает, — торопит Даня, глядя на часы.
— Пока, Тата.
— Пока, Лёш. Спасибо, что показал мне Питер.
Улыбаюсь и подросток, густо краснея, смущается.
33