мечтаю перед сном. И во время. И который... для меня слишком взрослый, чтобы я вообще хоть как-то могла его потянуть. Я даже не знаю, о чем с
ним можно говорить. Дольше семи секунд.
Войдя в квартиру, плюхаюсь на пол.
Я и о себе-то ничерта не знаю. Кто я? Где я? Зачем?
— Чтобы было, — мертвым голосом цитирую своего придурошного брата.
Глава 7. Люба
— Ты куда в субботу делась-то? Касьянов рвал и метал.
— Голова заболела, — вру, увеличивая резкость на своем микроскопе.
Моя субботняя попытка расстаться с девственностью была очень
неудачной. Сдаваться я не планирую, но… это будет не Касьянов. И… это
будет не в квартире, где за стеной толпа народу бочками пьет пиво и
гогочет так, что с потолка сыпется штукатурка.
Вспоминать все это не хочется.
Его руки у себя на груди и под юбкой. Его поцелуи.
Пипетка валится из рук, когда вспоминаю его тяжелое тело на своем.
Он сказал, что я… деревянная. И безынициативная.
Придурок.
Мы месяц встречались, как я могла этого не заметить?
Это все моя дурацкая потребность в ком-то. Я настоящая дремучая дура, но больше всего в жизни мечтаю влюбиться, и желательно взаимно. Эта
придурь особенно прогрессирует с тех пор, как бабуля умерла, и теперь мы
с Глебом круглые сироты. И хотя он сует свой нос в мою жизнь постоянно, это не изменит того, что однажды он… женится, детей заведет.
И тогда я останусь одна.
Я останусь одна до старости, потому что все мои парни сбегают от меня
через месяц без объяснения причин. Их было три. Четыре, если учитывать
Касьянова, но от него я сбежала сама, так что не считается.
— Пф-ф-ф… — выдыхаю обреченно.
В моих пробирках такой бардак, что хочется биться головой о стену.
— Дай глянуть, — склоняется над микроскопом Лена, одногруппница. — Н-да, подруга, — тянет она, отстраняясь. — У меня дела получше будут.
Срываю с ладоней лабораторные перчатки и бросаю их в корзину.
На этой неделе мне как будто трепанировали мозг, иначе я не могу
объяснить его стойкое нежелание работать. В нем слишком тесно, потому
что там уже два дня… все мысли только о том, что я, кажется, влюбилась, как и планировала, но только это… вообще не взаимно.
Человек, в которого я влюбилась, старше меня на восемь лет, он мой
преподаватель и он не помнит ни меня саму, ни моего имени, ни даже того, что уже две недели является моим дипломным руководителем! Нужно
отдать должное тому, что мы с ним по этому поводу еще не встречались, но
это ведь не мудрено, его же целый месяц где-то носило.
Наверное, занимался своей женой — ослепительной блондинкой, которая
болталась у него на шее на фоне мальдивского песка и шести кубиков его
пресса, белозубой улыбки и его развеселых зеленых глаз. Судя по тому
фото, медовый месяц удался.
Здесь мой мозг отрывается по полной. Лепит картинки, одна другой краше.
Вздохнув, грустно улыбаюсь.
Разумеется я не рассчитывала на то, что он женится на мне, но я
надеялась, что с фантазией у него будет получше.
И, судя по всему, я абсолютно точно не в его вкусе, зато он… Господи. Он в
моем. У меня даже от голоса его мурашки. Он ужасно умный и он защитил
диссертацию, хотя ему даже тридцати еще нет. И то, как он посмотрел на
меня там, в травмотологичке… это было так очевидно, хотя Романову
Александру Андреевичу даже говорить ничего не пришлось.
Я не в его вкусе.
Прямо здесь и сейчас решаю его забыть.
Его голос, улыбку, широкие плечи и спокойный взгляд, дурацкий хвост на
макушке, в который он собрал свои немного вьющиеся волосы и чуть не
лишил меня этим чувств. Потому что ему чертовски идет. Как и темная
щетина на идеальном подбородке. И прежде всего я забуду его
тренированное идеальное тело. Все его мышцы, которые отлично видно
даже когда он в пиджаке и рубашке, не говоря уже о тренировочных
термолосинах.
Он развелся. Кажется с месяц назад, об этом уже весь факультет знает.
Лично я планирую выйти замуж раз и навсегда. Кто угодно может считать
это максимализмом, но я свою семью именно так и вижу. Один раз и... на
всю жизнь.
Пихнув ногой корзину, задвигаю ее под стол и, крутанувшись на стуле, отупело смотрю в окно.
За ним темно и омерзительно холодно, я даже подумываю о том, чтобы не
идти сегодня в бассейн. Плаваю я все равно, как курица, но Глеб откуда-то
притащил абонемент в элитный спортзал, который отсеивает клиентуру
ненормальными ценами на услуги, поэтому клиентура у них — мажоры,