— В марокканском пригороде, — рассказывал Фелипе, — мне открылся смысл моей миссии. Исламский лагерь на самой границе священного города!
Вошел Джорджио, но барон отослал слугу повелительным взглядом.
— Посреди парка, — продолжал Фелипе, — строилась мечеть. Местные политики отдали территорию иммигрантам под застройку, чтобы купить их голоса на предстоящих выборах. Я увидел перед собой не строение, но ядовитый гриб и решил уничтожить его. В студенческие годы я был убежденным марксистом. Вместе с товарищами мы планировали нападения на идолы буржуазного культа. Однажды мы изготовили бомбу, но инженер в нашей группе струсил и у нас ничего не вышло. Но я не забыл сосредоточенный и целенаправленный период подготовки. Я знаю — мы готовились не зря. В одиночку я не мог изготовить мощную бомбу, чтобы взорвать мечеть. После долгих медитаций, готовый отдать жизнь за дело, я нашел ответ. Барон, помните, вы говорили: «Если встретишь на своем пути Будду — убей его»? То же самое велел мне святой Иаков. Я должен был уничтожить его образ, а остальное он совершил сам. Я доверил жизни людей святому и разрушил его статую. Мы — святой Иаков и я — пробудим людей ото сна. К сожалению, в возникшей толчее погибли двенадцать невинных христиан. Начало делу положено, оно набирает обороты, но меня гложет невыносимое чувство вины. Я должен отдать свою жизнь взамен тех, кто погиб.
Фелипе смотрел на Эммануила покорно и дерзко, ожидая, что барон снимет трубку телефона и вызовет полицию. Юноша был готов принять мученичество.
— То, что я сейчас слышал, — произнес барон с олимпийским спокойствием, — прозвучало, будто шелест камыша на ветру. Я ничего не слышал. Ты действовал не по своей воле. Слепо доверился душевному порыву, не владел собой. Твоей вины здесь нет. Слушай внимательно: вернись в Испанию и скройся. Живи простой жизнью, не делай ничего необычного. Понятно? Не предпринимай активных действий, не доверяй порывам — думай головой. Иными словами: молчи и бездействуй.
Фелипе опешил. От барона он ожидал вовсе не этого. Но проснулся инстинкт самосохранения, и юноша принял совет с благодарностью. Фелипе осознал и то, что своими действиями он опозорил рыцарские идеалы, а барон проявил великодушие.
Поклонившись, Фелипе бодрым шагом вышел из библиотеки.
Позже, уединившись в мастерской, Эммануил с мрачным торжеством вспоминал рассказ Фелипе.
«Неужели, — думал он, — моя магия вызвала такую реакцию?»
Сознательным усилием подобного не добиться. Превосходная иллюстрация к теории хаоса: капля воды, упавшая на крылышко бабочки, вызвала потоп. Но барон не верил в теорию хаоса.
Найджел выбрался из водного такси на пристань палаццо Ривьера.
— Сразу после свадьбы я толком ничего не разглядел, — признался он Орсине. — Господи, как похоже на пещеру! Зимой тут, наверное, чертовски сыро.
— Верно, — подтвердила Орсина. — Поэтому зимой я предпочитаю Прованс.
Слуги подхватили хозяйские чемоданы. Орсина поздоровалась с ними:
— Здравствуй, Бхаскар. Здравствуй, Сома. Как ваши дети в Дели? Когда вы их привезете?
Бхаскар, низкорослый индиец во френче и узких брюках песочного цвета, негромко отдал жене распоряжения на хинди. Пухленькая привлекательная Сома в сине-зеленом сари суетливо бросилась их исполнять.
— О, мадам, благодарю за ваш интерес, — ответил Бхаскар на ломаном английском. — Все так сложно. Билеты на самолет для пятерых детей и их содержание стоят дорого. Надеюсь, через год у нас получится.
Найджел оглядел парадный вход и внутренний дворик на уровне канала, тянувшийся из одного конца палаццо в другой.
— Боюсь, придется нам по дому перемещаться на гондолах. Научишь меня?
— Еще чего! — возразила Орсина. — Гондолам сотни лет, и они дырявые, как решето.
Найджел последовал за слугами по широкой церемониальной лестнице.
— Какие забавные! — сказал он, проходя мимо ангелочков на перилах. — А этот выставил напоказ пипиську.
— Он подражает Приапу, — сказала Орсина. — Помнишь?..
— А, того здоровяка в саду у дяди? Такое не забывается!
Изящный изгиб лестницы вывел в бальный зал. Найджел запрокинул голову и оглядел расписанный фресками темный свод потолка.
— Вот это место я помню. — Он окинул взглядом паркетный пол. — Зал больше крикетного поля.
Орсина никогда не знала, что Найджел скажет в следующий момент, и ей это нравилось. При ней он был милым, эксцентричным, слегка сумасшедшим, а образ тирана и строгого мыслителя приберегал для коллег.
— Время ленча, — сказала Орсина. — Осмотришь дом после.
Они прошли в столовую с видом на Гранд-канал. Бхаскар и Сома накрыли на стол. Орсина убедила слуг, что Найджел, как истинный лондонец, обожает индийскую кухню. За едой Орсина объяснила Найджелу логистику современной жизни в венецианских дворцах.
— Тут все перемещаются на гондолах. Третий этаж мы почти не используем, только когда приезжают прижимистые родственники или друзья, которые согласны на совместное пользование ванной, лишь бы не раскошеливаться на гостиницу.
Найджел привык к роскоши виллы Ривьера, где Думитру, Афина и Марианна всегда готовы были угодить, исполнить приказ. Неужели придется весь август провести в этом безрадостном месте: по одну сторону — вонючий канал, по другую — толпы туристов? Но Найджел приехал с определенной целью и выучит итальянский, чего бы это ни стоило.
Каждый день с девяти утра до четырех пополудни Найджел упорно занимался. Потом, когда голова кружилась от обилия заученных слов и фраз, он покупал «Файнэншл таймс» и «Интернешнл геральд трибюн», шел в кафе, читал газеты, созванивался с деловыми партнерами. Далее следовал приятный вечер в компании Орсины: ужин в ресторане или вечеринка где-нибудь в поместье на берегу реки Брента.
Утром в квартире профессора раздался телефонный звонок, но Лео не стал брать трубку. «Только бы не она! Надо купить телефон с определителем…»
Недавно ему пришлось успокаивать Сильвию. Он потратил на это уйму времени, отправился с ней на первый прием к новому психиатру. Лео отметил, что Сильвия растолстела и стала неуклюжей, словно старый кастрированный кот. Сравнение грубое, жестокое, но правдивое. В двадцать лет она была восхитительна…
Телефон все звонил, и Лео наконец ответил.
— Алло, Лео? Это ты?
— Да! — От удивления Лео больше ничего сказать не смог.
— Лео? Ты меня слышишь?
— А… да. Рад слышать тебя, Орсина. Как поживаешь?
— Спасибо, прекрасно.
Неловкость прошла, и беседа завязалась.
Лео опустился в кресло.
«Она прочла письмо, — решил он, — хочет поддерживать связь».
Орсина же размышляла так: «Он, наверное, думает, что я прочла письмо и пылаю от страсти. Но ведь мой голос холоднее льда».
Лео сказал:
— Рад слышать, что у тебя все замечательно. Неделя выдалась мрачноватая, и твои хорошие новости очень кстати.
— «Мрачноватая»? Ты про взрыв в Сантьяго? Да, из-за него дядя сильно переживает. Ведет себя эксцентричней обычного. Мы с Найджелом пока живем в венецианском дворце. Захочешь пообщаться — знаешь, где меня искать.
— Общаться я точно хочу. — Неловкая пауза затягивалась. — А-а… Как там Найджел? Купил «феррари»?
— Конечно. Успел поездить. Хотел вдоволь накататься, прежде чем отправиться в ссылку в город без дорог.
— Зачем?
— Он сам себя к этому приговорил — поклялся посвятить месяц усиленному изучению итальянского. Я подыскала ему языковую школу неподалеку.
— Языковую школу? Но это ведь для студентов колледжей. Почему он не нанял репетитора?
— Говорит, соскучился по школьной суете и толкотне.
Надо же, улыбнулся Лео. Найджел вдвое старше любого из студентов — они почти все из Азии и наверняка не понимают его школьных шуток.