На это ушло несколько часов, но все же он справился. Когда прочитал молитву об упокоении их несчастных душ, на лес уже опустились сумерки.
Эрик сел на землю и некоторое время тупо смотрел перед собой, в никуда. Облака над головой были темно-серого цвета. В Дильхейме наступала длинная зимняя ночь. Нужно выдвигаться, не то он умрет здесь от холода. Раны, нанесенные чудовищем, пусть и не были глубокими, но уже начинали болеть. Маг мог потерять из-за них много крови или заразиться чем-то.
Бросив на погребальный костер последний взгляд, Эрик оставил метку, чтобы черти могли отвезти труп в могильник. Затем срезал у чудовища лапу, сложил ее в мешок и отправился в обратный путь. Дорога петляла, огибая особо густые заросли, то поднимаясь вверх, на самую вершину горы, то вновь спускаясь в ущелье. Эрик Циглер, упрямо переставляя ноги, брел вперед.
Сирша мертва. Эйлит мертва. Нэнэ мертва. Люди графа мертвы. Жители Горста тоже мертвы. Смерть, как тень, шла за ним по пятам, а он ничего не мог с этим поделать.
Но графа ей забрать не удастся, как бы она ни старалась. Этого Циглер просто не позволит.
Глава 5
Людвиг
Хожалка надела на него теплое шерстяное платье серого цвета с серебряной вышивкой на рукавах, на шею повязала алый шелковый шарф с гербом графства, а на голову натянула шелковый колпак с кисточкой. Его длинные волосы, аккуратно расчесанные и вымытые, лежали на плечах, показывая окружающим его истинное благородство. В Мирте светлые волосы считались символом непорочной крови. Такие люди не несли в себе искр ни магов, ни тем более чудовищ, оттого всегда были желанными женихами и невестами. Людвиг гордился своими волосами, унаследованными от матери, и не стриг их уже много лет, так что они отросли ниже поясницы.
Небесную гостью поместили в темницу, которая располагалась в подвале донжона. Слуги быстро протащили кресло с Людвигом вниз, толкаясь в каменном коридоре. С непривычки Вигги укачало.
Йоханна едва помещалась в узком проходе. Он тянулся вдоль пустующих камер, закрытых железными решетками. Макушка медведицы в чепце то и дело билась о деревянные балки.
У камеры их поджидали два испуганных солдата. Еще бы! Раньше им не приходилось оказываться к чудовищам так близко. Медведица жестом приказала мужчинам уйти, и те с радостью беспрекословно подчинились. Слуги удалились так же поспешно, едва только кресло с виконтом было поставлено напротив камеры с неизвестным существом. Решетка была достаточно крепкой, чтобы удержать мага. Но вот чудовище?..
Тварь стояла на четвереньках, завернувшись в свои тряпки, и хрипло дышала. Людвиг видел лишь лапы, покрытые перьями, и черные когти.
Если в чудовище есть хоть капля разума, вряд ли оно будет нападать. А разум в нем был: Людвиг различал его в блеске серых глаз, смотрящих на него из полумрака. Тварь мыслила, изучала противника, а на такое способен лишь человек. Или что-то очень на него похожее.
Йоханна нервно сжимала в руках фламберг, одного удара которого хватило бы, чтобы разрубить пополам взрослого мужчину.
Молчание затягивалось. Твари, казалось, не было до Людвига никакого дела.
– Я виконт Людвиг де Гродийяр, – не выдержал Вигги. – Ты в моем замке. Смотри на меня, когда я с тобой говорю.
Чудовище медленно повернуло голову на его голос. Его морда… Половина ее была человеческой!..
Женское лицо…
– Если ты понимаешь меня, кивни, – не сдавался Людвиг. Он верил: с ней можно договориться. – У тебя есть имя?
С небывалой ловкостью тварь вскочила на ноги и показала пасть, вдруг растянувшуюся от уха до уха и полную острых зубов. Сперва Людвиг невольно вжался в кресло, а затем и хожалка закрыла его собой.
Инхар! Ее фламберг вспыхнул праведным голубым пламенем, готовый в любой момент порубить существо на куски. Заметив меч, тварь попятилась. Она все отступала и отступала, пока не уперлась в каменную стену тюрьмы.
– Тише, Йоханна. Эту решетку ей не сломать, – уверенно отозвался виконт. – Так как мне тебя называть?
Чудовище недоверчиво посмотрело на него, а затем робко приблизилось к решетке. Его лапы (или все же пальцы?) обхватили прутья. В тот же миг на женской половине ее лица отразилось удивление и даже любопытство. Кивком она указала куда-то назад, за спину Вигги. Йоханна! Кажется, именно ее присутствие мешало твари говорить.
– Нечего с ней болтать, – вмешалась хожалка. Близилось время обеденного чая, который она никак не могла пропустить. – Захочет – все расскажет!
Людвиг посмотрел на тонкую девичью кисть, на худые пальцы, и что-то внутри него дрогнуло. Серые глаза узницы светились ненавистью и злобой. Это была ярость загнанного в ловушку зверя или все же негодование по поводу звезды, которую они с Йоханной отобрали? А может, это страх перед священным оружием, способным разрубить существо на части?