– Никто никого не спрашивает, вашмилость, никогда. Особенно Магистерия, – мрачно отозвалась хожалка и успокаивающе погладила его по голове.
Да, она права. В самом деле, вся земля в Нефере принадлежит Альхору, а, значит, Магистерия может распоряжаться ей, как вздумается. Графы, бароны, маркизы – всего лишь титулы, без настоящего права владения.
– Что нам делать, Йоханна? Уходить из замка? – слабо спросил Людвиг, боясь посмотреть в ее сторону. – Но куда? Кому я нужен?
– Нефер большой, вам-то в нем точно найдется местечко, – тепло улыбнулась она и ободряюще похлопала Вигги по пузу.
– Кто меня понесет?
– Я вас понесу.
Йоханна Неопалимая, бывший капрал всполохов, убийца трех сотен отступников и хожалка виконта де Гродийяра… Да. Она была именно такой.
Слухи в Аэноре всегда распространялись очень быстро, быстрее, чем хотелось бы. Уже через несколько часов, после того как Людвиг пришел в себя, все слуги собрались в главной зале и принялись требовать пояснений от хозяина. Стража не стала их успокаивать, напротив, заняла сторону бастующих, и тогда Людвиг ощутил себя по-настоящему преданным.
– Чего они хотят?
– Они ждут вашего приказа покинуть замок. Как только появились лаэры, многие уже пытались сбежать. Но я велела остаться и ждать, когда вы очнетесь.
– Для многих Аэнор стал домом. Им некуда идти.
– Поэтому люди и надеются, что вы отправите их в местечко получше, – проворчала Йоханна, доставая фламберг и привычным жестом закидывая его на плечо. – Я быстро их разгоню!
– Ты не понимаешь, – возразил Людвиг, которому все это казалось дурным тоном, – они давали клятву и должны подчиняться любому моему приказу. Даже если я велю им прыгнуть с парапета!
– Они не будут подчиняться, а разорвут вас на куски, вашмилость, – покачала головой медведица, и ее опасения вовсе не были беспочвенными. Виконт как-то слышал, что одного графа возмущенные слуги подняли на вилы, четвертовали и сожгли. – Будет лучше, если вы освободите их от всех клятв. Пусть идут с миром.
Сперва замок, а теперь еще и люди!
– Приготовь мой самый лучший камзол. Я скажу свое слово.
Хожалка вздохнула, но все же смирилась, хотя по ее глазам было видно, что она не одобряет его решение. Медведица всегда была чрезмерно мнительной.
День клонился к вечеру. Над Аэнором, как предзнаменование чего-то нехорошего, висели черные кустистые облака. Как назло, у Людвига разболелась голова из-за такой погоды, и теперь в правом виске нещадно стреляло. Медведица надела на него темно-синий камзол с золотой вышивкой, едва застегнувшийся на брюхе. Сколько бы Вигги ни втягивал живот, казалось, что от напряжения ткань вот-вот разойдется по швам, поэтому он старался лишний раз не шевелиться.
Зато в этом камзоле виконт де Гродийяр выглядел угрожающе и немного старше своих лет. Глядя на себя в зеркало, Людвиг впервые видел в нем не жирного мальчика-калеку, а воинственного мужчину. Мужчину, который легко обуздает взбрыкнувших подданных.
– Я готов, – торжественно произнес Людвиг и расслабился в кресле. – Пусть отнесут меня вниз.
– Они не понесут вас вниз, – призналась Йоханна. – Они слишком напуганы и злы.
М-да. Хотя чего он еще ожидал?
– Тогда ты отнеси меня к ним.
Ей ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Кряхтя и ругаясь, обережница закинула тушу его милости на спину и все же спустила вниз. Где-то на середине спуска по каменной винтовой лестнице раздался оглушительный хруст – Людвиг испугался, что треснул проклятый камзол, но это всего лишь Йоханна потянула спину. Она громко выругалась по-хашмирски, да такими словами, что Вигги восхитился ее знанием отборнейшей брани. Хожалка вспомнила и прокляла всех его предков до девятого колена, в которых Людвиг мог уродиться таким бурдюком.
Главная зала располагалась в центральной части замка. Когда приезжала Лорианна, здесь проводились важные встречи и пиры. Вытянутая, как кишка, она освещалась из окон, специально вырезанных по приказу отца и закрытых полупрозрачным алебастром молочного цвета. Стены украшала живопись: сюжеты на тему строительства замка, охоты на кабанов или развлечений на озере, когда-то заселенном черными аэнорскими лебедями.
По центру на возвышении стояло высокое резное кресло с солнцем на изголовье. Над креслом же висел картуш с гербом. Лебедь, распахнувший крылья, держал в клюве стрелу и должен был напоминать всем присутствующим о благородстве и боговерности рода де Гродийяров.
Когда Йоханна наконец дотащила виконта до низа и усадила в кресло, в главной зале уже было полно народу. Все, кто не сбежал при первых обвалах, – самые верные ему люди. Стоит только напомнить им об этом, правда?