– Почему же ты не убегаешь, сладкий?
– Отдохнуть прилег, – испуганно отозвался Людвиг. Он сразу же заметил кинжал, висевший на ее поясе. – Не видно?
Сам он чувствовал, как падает в бездну, страшное дыхание холодит затылок и спину. Он лежал на камнях и в свете закатного солнца видел, как его люди выносят из уцелевших построек замка самое ценное, не обращая внимания на новые толчки. Он не слышал ни воплей, ни треска разверзнувшейся земляной пасти. Единственная мысль, что прокручивалась в голове снова и снова: «Все они предатели».
Женщина улыбнулась, обнажая черные заостренные зубы. Тут-то он и взял себя в руки.
– Я виконт Людвиг де Гродийяр, владелец Аэнорского замка! Я требую, чтобы вы немедленно подчинились!
– Столько лет я служила в замке прачкой! Стирала господские простыни, скатерти и салфетки, и никакой благодарности, – злобно проскрипела женщина. Дара, кажется, так ее зовут! – Никто тебе здесь больше не подчиняется, виконтик. Ни одна собака.
– Это что, бунт?
– Да, мой сладкий. Бунт.
Прачка гадко рассмеялась, и от ее смеха чуть не вывернуло наизнанку. Если бы Людвиг владел своим телом, он бы разбил ее мерзкое лицо. Но все, что он смог, – это лишь смачно плюнуть ей под ноги, попав на носок сапога.
– Как трогательно, – улыбнулась она и вытерла сапог о его камзол. – Это все, что ты можешь?
– Ты пожалеешь об этом, – пообещал Вигги, чувствуя, как в нем вскипает злоба. – Я прикажу выпустить тебе кишки, а затем повесить тебя на них же.
– В темницу его, – велела прачка двум подоспевшим слугам.
– Ты будешь молить о смерти! – кричал Людвиг вслед удаляющейся фигуре. А затем двое мужчин схватили его под руки и потащили в караульную башню, где в подвале располагалась темница.
Он вопил и вырывался, пока один из врагов не сунул ему в рот тряпку и не вмазал кулаком по лицу, разбив нос. После этого Вигги поник и больше не сопротивлялся.
Тюрьма располагалась в подвале донжона, и спуск по каменным ступеням винтовой лестницы Людвиг запомнил надолго. Бунтовщики протащили его вниз, толкаясь в каменном коридоре, и он, кажется, сосчитал своим многострадальным телом каждую ступеньку.
– Куда его? – спросил один из пленителей – тот, что помладше, – и указал на пустые камеры.
– Может, к ней? – не очень уверенно предложил другой.
– С ума сошел?
– Да давай, он все равно немощный, как мешок картошки. Что он сделает? Да ничего.
– Эй, парень, ты ведь калека?
В ответ Людвиг смог лишь промычать что-то невразумительное. Кровь из разбитого носа засохла в жесткую корочку, и теперь он едва мог шевелить губами.
– Ладно, давай к ней, все равно до утра ему не дожить. Пусть тварь сожрет его, а мы не будем брать грех на душу.
И его поволокли по узкому тюремному коридору к самой дальней камере с крохотным окошком. Дверь со скрипом открылась. Людвига бросили на колючую солому лицом вниз, даже не потрудившись перевернуть его на спину. Дверь захлопнулась. Щелкнул замок.
Эйлит. Вот они снова встретились, в этот раз наяву.
Людвиг попытался выплюнуть кляп, из-за которого задыхался, но все тщетно. К лицу прилипли волосы и колючие соломинки. Не перевернуться!
Черт, неужели он сдохнет здесь от неудобства?! Краем глаза он заметил ворох из грубой коричневой ткани. Эйлит не спешила показываться. Ладно уж, пусть сожрет его, если так хочется. От злости Вигги замычал и затряс головой – все, что он мог сделать, чтобы привлечь внимание.
«Ну давай же, подойди ко мне!» – молил Вигги, который чувствовал себя беспомощным, как гусеница. Если она хотя бы вытащит у него изо рта кляп и удобно усадит, это уже будет маленькой победой. Сейчас девчонка была единственной, кто мог ему помочь.
Наконец, ворох из ткани зашевелился. От радости он снова закричал через забитый рот и, вложив в свой взгляд всю мольбу, на которую был способен, посмотрел в ее сторону. Тогда-то Эйлит и подошла ближе и склонилась над ним:
– Тише, сейчас я вам помогу. – Ее голос казался самым прекрасным голосом на свете. Она вытащила изо рта Людвига кляп и легко, будто он ничего не весил, подняла его за сорочку и усадила, прислонив спиной к стене. – Вы не ранены?
Он и забыл, как она уродлива. Казалось, за время, проведенное в замке, Эйлит еще больше утратила людские черты: когти на руках отросли, а человеческая половина лица будто исчезала. Заметив, что Людвиг на нее пялится, девчонка-монстр прикрыла чудовищную половину капюшоном и снова скрылась в тени, видимо, не желая пугать нового соседа еще больше.