Ощущать так близко, практически кожа к коже его силу, тепло, надежность…
Про надежность я все же не совсем уверена, ведь он не обещает теперь ничего. Но мне так хочется, ужасно и безумно мечтается, что я могу все равно доверять ему, буквально несмотря ни на что.
Так странно, ведь всегда червь сомнения в искренности его чувств беспокоил меня постоянно. Подкрепляемый мнением о нем со стороны и своими собственными выводами из некоторых его высказываний.
Но теперь… теперь сомнениям места не остается, я хочу попробовать, хочу раствориться, хочу довериться и дойти с ним до конца…
Я чувствую, что голова кружится все сильнее, и когда Гордей снижает скорость и останавливается, выключает зажигание, я различаю смутно знакомую обстановку и понимаю, что он без всяких церемоний привез нас прямиком к нашему отелю.
Что ж…
Разжимаю пальцы и неловко соскальзываю с мотоцикла, ощущая, что ноги намного слабее сейчас, чем были каких-то десять минут назад, когда я шла к ним с Радой и уверенно залезала на байк. Да и в общем, тело так плохо слушается… словно тот алкоголь, что я для смелости заливала в себя с таким усердием, дополнительно начал действовать и превращает мое тело в безвольное, непонятной и странной субстанции желе.
— Стоим, Арина, — говорит Гордей, когда я чуть ли не заваливаюсь на него, ища в нем так нужную мне сейчас крепкую надежную опору. — Не падаем. Иначе что мне прикажешь с тобой делать.
— Я стою, — с готовностью отвечаю я ему.
Обвиваю руками его шею, зарываюсь пальцами в его волосы и прилипаю к нему буквально всем своим жаждущим его прикосновений телом.
Вдыхаю его, пьянея от этого сильнее. Вбираю в себя его аромат, уверенность и силу, которые ничуть не померкли для меня, а кажутся еще привлекательнее, острее, необходимее.
Как только он снимает с меня шлем я подаюсь к нему и снова жарко и порывисто притрагиваюсь к его губам. Как в клубе, только сейчас я делаюсь еще раскрепощеннее.
— Я тебя люблю, — выдыхаю, зажмуриваясь и пытаясь неумело проникнуть языком в его рот.
— Сильно же ты напилась, — слышу в ответ и вместо того, чтобы подхватить поцелуй, Гордей резко, до боли стискивает мои запястья и снимает мои руки со своей шеи.
Не сбрасывает рывком, но быстро накрывает ладонями мои ладони и ведет ими медленно вниз по своей груди.
Я ощущаю, как она вздымается под моими ладонями, и чувствую, насколько горяча сейчас его кожа. Его пальцы, накрывающие и стискивающие мои.
Гордей уводит мои руки ниже, к своему плоскому твердому животу, а я поддаюсь новому порыву и… Раз он не хочет, чтобы я целовала его в губы, тогда… Я впиваюсь губами в участок его обнаженной, за исключением тонкой, поблескивающей цепочки, кожи на шее.
Целую, ничуть не заботясь о том, как это выглядит со стороны. Я словно одержима им сейчас, не ощущаю и не вижу перед нами никаких правил и преград.
Я слышу тихий, хрипловатый стон в мое ухо. Я чувствую, как тело Гордея напрягается так, что кажется ни одной расслабленной клеточки на нем не остается.
Его ладони соскальзывают на мою спину и гладят. Напряженно, порывисто стискивают ткань моей блузки.
Я подцепляю его футболку и тяну ее наверх, а когда она выбивается из штанов, я ныряю ладонями под нее и, наконец-то могу дотронуться до его смуглой обнаженной кожи без всяких дополнительных преград.
Трогаю литой и плоский живот, и начинаю тихонько вести пальцами по кромке его штанов.
Гордей прикусывает мочку моего уха, задушено хрипло стонет, а потом… Я не знаю, но будто что-то срывает у него.
Он находит мои губы и впивается в них с такой жадностью, словно умрет в этот же момент, если не прикоснется и не получит. Если не поцелует и не обнимет.
Я загораюсь в точности так, как и он, и отвечаю, отвечаю со всей страстью, на какую я только способна. А когда Гордей подсаживает меня на сиденье мотоцикла и устраивается между моих ног, выгибаюсь и подставляю шею для его горячих, безудержных и сносящих в один момент все запреты поцелуев.
— Да, Гордей, да, целуй меня, целуй, — бормочу я, и он, мне кажется улавливает, и заводится еще… еще сильнее…
Весь мир превращается для меня в один волнительный, головокружительный, чувственно, упоительно прекрасный калейдоскоп.
А потому, когда он буквально отдирает меня от себя, я не могу понять, почему… что им движет… зачем, если так хорошо…
То, что мы все еще на стоянке перед отелем, доходит до меня не сразу. А когда доходит, даже это не останавливает меня от того, чтобы снова цепляться за Гордея, в надежде на новый кусочек безудержности от него.