21 августа посольство США телеграфировало в Вашингтон о появившемся в этот день в печати сообщении ТАСС о заключении советско-германского кредитного соглашения (с перечислением его условий). Внимание Госдепартамента привлекалось к передовым статьям в «Правде» и «Известиях». Из передовицы «Правды» цитировалась заключительная фраза о значении заключенного соглашения: «Оно может явиться серьезным шагом в деле дальнейшего улучшения не только экономических, но и политических отношений между СССР и Германией»[66].
В тот же день в Госдепартамент поступила телеграмма от американского поверенного в делах США в Германии А. Керка. Она содержала текст сообщения германского телеграфного агентства, переданного также по радио: «Германское и советское правительства согласились заключить пакт о взаимном ненападении» и для его подписания министр иностранных дел Германии И. Риббентроп прибудет в Москву 23 августа[67].
Информируя Вашингтон о предстоящем подписании пакта, посол в Москве Л. Штейнгардт добавил от себя: «Быстрое развитие советско-германских отношений явилось полным сюрпризом для английского и французского посольств и их персонала…»[68]
В телеграмме А. Керка, отправленной из Берлина в Вашингтон 22 августа, излагались объяснения неназванного «советского дипломата из посольства в Берлине, только что вернувшегося из Москвы», о причинах, побудивших Советский Союз согласиться на заключение договора о ненападении с Германией. Договор, со слов этого дипломата, оправдывался такими соображениями: отказом Англии и Франции предоставить на тройственных переговорах в Москве исчерпывающую информацию о своих армиях; их отказом согласиться в случае войны на большее, чем проведение консультаций; английскими уступками Японии на Дальнем Востоке и готовностью Англии пойти на «второй Мюнхен» за счет Польши. Советский дипломатический источник не исключал продолжения англо-франко-советских переговоров после заключения советско-германского договора и даже того, что «явный» акт агрессии Германии против Польши может привести к участию СССР в антигерманском союзе[69].
Трудно представить себе, чтобы «советский дипломат из посольства в Берлине» был посвящен в помыслы сталинского руководства. Его «объяснения» скорее служили целям пропагандистского прикрытия уже подготовленной масштабной сделки.
О видении из Лондона складывающейся в Европе ситуации сообщал американский посол Джозеф Кеннеди (отец будущего президента США Джона Кеннеди).
Его длинная телеграмма, целиком посвященная намеченному подписанию советско-германского договора о ненападении, основывалась на беседах посла с министром иностранных дел Э. Галифаксом и главным дипломатическим советником английского министерства иностранных дел Р. Ванситтартом[70].
Э. Галифакс поделился информацией, поступившей от посла Великобритании в СССР У. Сидса. В ней приводился ответ В.М. Молотова на вопрос посла, будет ли советско-германский договор включать обычный для договоров о ненападении с советским участием пункт о его неприменимости в случае неспровоцированной агрессии. Ответ, высказанный в явном замешательстве, гласил: «Посмотрим, что будет потом»[71].
По оценке Э. Галифакса, «русский ответ едва ли мог быть более неудовлетворительным». Р. Ванситтарт же полагал, что заключаемый между Германией и Советским Союзом договор предусматривает «четвертый раздел» Польши[72]. Заявление Э. Галифакса о решимости англичан защитить Польшу американский посол прокомментировал следующим образом: «Однако у меня сложилось твердое убеждение, что они не хотят быть большими поляками, чем сами поляки, и что они молятся, чтобы поляки как можно скорее нашли какой-либо способ урегулировать свои споры с немцами»[73].
Ранним утром 24 августа, когда И. Риббентроп отсыпался в германском посольстве после ночных переговоров в Кремле, завершившихся подписанием советско-германского пакта, этажом ниже «Джонни» сообщал Ч. Болену условия пакта и секретного дополнительного протокола. Удивительно, вспоминал американский дипломат, что передача столь секретной информации происходила не где-нибудь, а в самом германском посольстве[74].
В полдень того же дня в Вашингтон была отправлена зашифрованная телеграмма Л. Штейнгардта с результатами советско-германской договоренности. Ее содержанием было полученное послом «строго конфиденциальное сообщение» о достижении между Германией и СССР полного взаимопонимания относительно территориальных изменений в Восточной Европе. Конкретно — относительно Эстонии, Латвии, восточной части Польши, Бессарабии, признанными сферой советских интересов. В телеграмме оговаривалось, что в секретном протоколе «Финляндия, по-видимому, не упоминается». Ошибка, одна из немногих, допущенная американским «источником информации в нацистском посольстве» в Москве.