– Камилла знает, – напомнила Делла.
– Ну и что? – Он пожал плечами и вытер руки о брюки, которые были такими безупречными, когда они сошли с корабля.
– Она была… вашей подругой. – Делла протянула руки к камину, пытаясь согреться.
– Пожалуйста, не надо такой паузы перед словом «подруга», – твердо проговорил Ник. – У меня были свои причины, чтобы подружиться с Камиллой. Когда за ней ухаживали и восхищались ею, как она того желала, она становилась добрее к этой светловолосой девчушке, которой явно будет лучше со своим дедушкой в Италии. Я понял, что он не итальянец, но он давным-давно сделал мою страну своим домом. Да, Хани будет хорошо с ним, а ее мать может спокойно заняться поисками мужа, которого она так хочет.
– Так это из-за Хани? – Делла немного повернула голову, чтобы взглянуть на него, и ее медово-золотистые волосы взметнулись вокруг тонкого профиля, заблестев в свете огня.
– Неужели вы поверили, что я хочу быть пойманным в ловушку этой авантюристкой? – протянул он, засунув руки в карманы, с язвительной улыбкой на лице. – Да, как же вас от всего оберегали, Долли Нив. Должно быть, впервые в жизни вы встречаете такого человека, как я… ах да, я так отчетливо припоминаю ваши первые минуты на корабле, когда вы стояли в своей изысканной норке и уронили на палубу орхидею. Если бы это сделала другая женщина, не с такими большими растерянными глазами, я бы подумал, что это вызов, и более оригинальный, чем обычно, когда роняют носовой платок. Вы знаете, о чем я подумал?
– Нет – и не надо мне говорить!
– Я полагаю, что должен это сделать, так как я не хочу исчезать из вашей жизни, оставляя за собой репутацию отъявленного негодяя. Я посмотрел на вас и подумал: «Как она прекрасна, и с какой радостью я бы подпалил ей крылья, если бы не было так очевидно, что она только что из кокона!» Я сам удивляюсь, что вел себя так по-ангельски и возвращаю вас вашему жениху без клейма, выжженного на ваших золотистых крыльях.
– Вы, похоже, не сомневаетесь в том, что я позволю вам опалить мои… мои крылья. – Делла чуть-чуть наклонила голову, чтобы волосы закрыли ее глаза.
– Между нами были такие мгновения – я ведь не мальчик, Делла! А теперь я предлагаю вам лечь и отдохнуть, вместо того чтобы сидеть около камина.
– А что вы будете делать, Ник? – Она встала и откинула волосы со лба. – Мы оба должны отдохнуть. Вы же не можете лежать на грязном полу!
– Я и не собирался. – Его глаза не отрывались от ее глаз. – А теперь поймите меня правильно, дитя, так как в этот момент я веду себя как чуткий Робинзон, который несет ответственность за эту историю – ах, простите, «история» – не совсем правильное слово! Но я хотел сказать, что нам придется разделить эту скамью и согревать друг друга, – это необходимо, Делла, и не надо смотреть на меня так, будто у меня на уме что-то еще, помимо вашего благоденствия. Ну так что же, мы будем разумны?
– Кажется… у меня нет выбора, – ответила она. – Вы совсем замерзнете в вашей рубашке, и я не хочу эгоистично заграбастать всю скамью…
– Значит, решено. – На его губах промелькнула улыбка. – Я думаю, что где-то наверху есть gabinetto[30], поэтому я посвечу вам, а вы сможете привести себя в порядок перед сном. Пойдемте!
– Это, синьор, должно быть, любимое слово латинских мужчин, когда они обращаются к женам, у которых они под каблуком!
– Вы неправильно выразились, – заметил он. – Латинские мужчины кукарекают, а не несут яйца.
Они исследовали верхний этаж виллы и нашли ванную. Она была ужасно грязной и холодной, но Делла не могла не оценить здравый смысл латинских мужчин и их предупредительность. Ник позволил ей взять лампу в gabinetto, пока он ждал ее в кромешной темноте. Делла слышала, как он тихонько насвистывает, и улыбнулась, подумав, что когда-то она считала, будто он всегда заботится только о себе.
Она вышла из ванной с лампой и передала ее Нику.
– Там так темно, – сказала она.
– Здесь тоже темно – вы не можете подождать меня несколько минут?
– Господи, конечно могу!
Он скрылся за дверью, и Делла плотнее запахнулась в пиджак, ощущая кожей его шелковую подкладку. Вокруг была кромешная тьма, и, когда до нее доносились слабые замирающие звуки, она чувствовала, как по телу пробегают мурашки. Она слышала, как ветер завывает в высоких трубах дома и пробирается сквозь трещины в окнах.
Она была так рада появлению Ника, что готова была броситься к нему на грудь. Казалось, он почувствовал это, так как обхватил ее рукой, когда они стали спускаться вниз по ступенькам на свет дымящегося огня в холле.
У Деллы возникло странное чувство, похожее на смущение невесты перед первой брачной ночью. Она знала, что ей придется спать в его объятиях и это больше никогда не повторится.
Сохраняя равнодушное молчание, Ник уложил ее так, что ее плечи опирались на высокую спинку скамьи. Одной подушкой он закрыл ей ноги, а другую взбил и положил ей под голову.
Затем он накрыл Деллу своим пиджаком, просунув ее руки в рукава.
– Как смирительная рубашка, – нервно улыбнулась она.
– Одному из нас она понадобится, – пробормотал Ник и подошел к камину; там он провел около десяти минут, разрывая журналы и свертывая их листы в трубочку.
Делле показалось, будто Ник ждет, пока она заснет, но она была слишком напряжена, а каждое его движение производило такой эффект на ее нервы, что она не могла расслабиться. Она снова почувствовала себя невестой, ожидающей своего жениха.
Когда огонь разгорелся и запылал, Ник подошел к ней с лампой в руке.
– Пусть она горит, пока не кончится масло, – сказал он. – Утром я оставлю немного денег, чтобы сторож смог купить еще масла. Ну, mia, – он стоял над ней, – вы чувствуете себя уютнее?