Элиза поежилась. Возможно, дальше произошло нечто такое ужасное, что она потеряла сознание, чтобы не сойти с ума. Ей доводилось слышать о чем-то подобном. Но, припомнив его нежные руки, как он ласково целовал кончики ее пальцев, каким он был чутким и внимательным, Элизе как-то не верилось, чтобы он мог быть грубым и жестким.
Осторожно она начала проверять собственные ощущения. Если не считать головной боли, то ни в одной части тела у нее ничего не ныло и не болело. Все ее белье было в целости и, более того, на своем месте. Из книг и долетавших до нее слухов она знала, что падение обязательно сопровождается очень сильными изменениями в нижней одежде, вплоть до ее полного снятия.
В дверь тихо постучали. Вошла служанка с подносом, на котором был чай и тарелочка с тостами. Поставив поднос на столик, служанка присела и сообщила, что после чая лорд Хартвуд ждет ее в своем кабинете. Увидеть его, оказаться с ним опять наедине — от подобных мыслей мурашки побежали по спине Элизы. Но желание узнать, что произошло дальше в спальне и каково ее теперешнее положение, превозмогло смущение. Элизе, как и всем рожденным под знаком Овна, были присущи любопытство и упорство.
В отличие от Элизы Эдвард проснулся в прекрасном расположении духа. Утренний свет, проникавший сквозь щели между гардин, казался необычайно ярким, бодрящим и радостным. Его камердинер, в последнее время немало претерпевший от дурного настроения хозяина, был приятно поражен доброжелательным приветствием лорда Хартвуда и его радушной улыбкой. Не только слуга, но и сам Эдвард дивился хорошему настроению вопреки провальной концовке прошлого вечера.
Как это ни странно, но именно эта неудача и стала причиной его чудесного благорасположения. Как-никак, вчера он вел себя благородно, что шло вразрез как с его намерениями, так и с естественными наклонностями. На сердце у него было непривычно тепло и радостно, и все благодаря совершенному им доброму поступку. Какое великодушие! К удивлению Эдварда, делать добро было очень приятно. Он смаковал новые ощущения как изысканное блюдо. Давно забытая, почти детская радость царила в его сердце. Впрочем, он не намеревался и впредь быть добродетельным. Он не видел причин приобретать подобную привычку: и неудобно, и не нужно.
Окончив завтрак, он оделся с помощью камердинера и прошел в кабинет. Разумеется, после вчерашнего он не собирался держать при себе маленькую прорицательницу в роли любовницы. Конечно, досадно, что он не сможет предстать перед матерью вместе с любовницей и тем самым позлить ее. Тем не менее он щедро наградит девушку, ведь она была на волосок от гибели. Несомненно, она будет на седьмом небе от счастья.
Он немного повитал в облаках, наслаждаясь своим великодушием, затем усилием воли вернулся к насущным делам. Перед тем как отправиться в Брайтон, надо было написать несколько писем. Одно из них было особенно важным. Письмо адресовалось миссис Этуотер, бывшей содержанке его отца. Она пригодится ему не меньше, чем задуманная им любовница, кроме того, ей нужны были деньги, поэтому привлечь ее на свою сторону было проще простого.
Едва он окунул перо в чернильницу, как послышался тихий стук в дверь. Вошел лакей и доложил:
— Мисс Элиза просит уделить ей немного вашего времени.
«Мисс Элиза»? Эдвард наморщил лоб, не понимая, о какой даме идет речь. Как вдруг до него дошло: должно быть, это его вчерашняя знакомая. Да-да, именно она, и никто другой.
Она вошла осторожно, даже робко, тихо прикрыв за собой дверь. Подойдя к столу, она остановилась в нерешительности. На ее лице застыло точно такое выражение, какое бывает у провинившейся ученицы, которую вызывают к старшей учительнице. Для полного сходства на ней было платье ужасного мышиного цвета. Наряд настоящей узколобой квакерши, образ которой завершала прическа — собранные в пучок волосы на затылке. Кроме того, на лице у нее, по-видимому от волнения, выступило столько веснушек, сколько Эдвард не видел ни разу в жизни.
При ярком утреннем свете все эти недостатки настолько бросались в глаза, что ему даже стало неловко: как ему в голову могла прийти идея сделать из такой серенькой мышки любовницу, более того, как ей удалось пробудить в нем такую волну чувственности? В его памяти возникли все подробности прошлой ночи вплоть до того момента, как он из лучших побуждений оставил свои домогательства. Перед его глазами возникла чарующая картина: полунагая Элиза с распущенными золотисто-рыжими волосами. Но тут их глаза встретились, и Эдвард растерялся, не зная, что сказать. Несмотря на четкое намерение, он не представлял, как ему приступить к делу. Элиза тоже находилась в явном смущении, то сплетая, то расплетая пальцы на руках.