Ей надо бы бежать. Бежать, пока он сам ее отпускает, пока еще не поздно. Но она не могла. Было очевидно, что она дорога ему. Эта мысль придала ей решимости предпринять еще одну отчаянную попытку помочь ему.
— Ты говорил, что тебе нужна моя дружба. Если ты пошутил, то скорее над самим собой, чем надо мной. Я веду себя как настоящий друг. И никуда не уеду, пока ты не расскажешь мне всю правду о преступлении, в котором ты себя обвиняешь. Я должна решить, насколько справедливо ты сам себя осуждаешь. Если ты доверяешь мне, то почему не расскажешь обо всем, что произошло?
— В таком случае пойди и расспроси мою мать. С какой радостью она опишет тебе все подробности!
— Нет, твоя мать ненавидит тебя. Я хочу все услышать от тебя, и только от тебя. Лучше я подожду, пока ты сам не расскажешь.
— Тогда тебе придется очень долго ждать.
— Как бы там ни было, но я не уеду до тех пор, пока не услышу от тебя эту историю.
Эдвард пожал плечами:
— Боже мой, ну почему все надо обязательно портить! Нам ведь было так хорошо вдвоем. Ради чего разрушать приятные воспоминания? Чтобы расстаться со взаимной неприязнью после того, как ты на самом деле убедишься, что я негодяй?
Не говоря больше ни слова, он взял ее под руку и повел по тропинке наверх.
Глава 13
Доехав до дома, Хартвуд тут же оставил Элизу и прошел в свою комнату. Поднявшись к себе в мансарду, Элиза принялась опять рассматривать его гороскоп.
Неужели все, что он говорил, правда? От былой уверенности в том, что он ошибается, почти ничего не осталось. Неужели Эдвард которого она узнала, способен на преступление? Неужели он может погубить женщину и танцевать на балу, когда труп несчастной жертвы еще не остыл? Белое превращалось в черное, а жизнь — в кошмар. Она пристально вглядывалась в гороскоп. Знакомые знаки и символы плясали у нее перед глазами. Неужели она что-то упустила из виду или неправильно истолковала?
Луна связана с Марсом, Дом Смерти — место любовной связи или место смерти? Элиза поежилась. Неужели, увлекшись красотой и обаянием Эдварда, она видела лишь то, что хотела видеть?
А вот и Сатурн! Раньше она недооценивала его влияние. Сатурн говорил не только о тяжёлом детстве Эдварда, но и о жестокости, бессердечии в любовных отношениях, о его холодности в роли любовника. Более того, Сатурн противостоял созвездию Льва, а его зловещее влияние могло означать именно то, о чем с такой болью и злостью говорил Эдвард, — что он не способен любить.
Но почему только сейчас она обратила на это внимание? Снова и снова просматривая его гороскоп после их знакомства, ей следовало бы ругать себя за недостаток объективности, ведь, чего греха таить, она увлеклась им. Но ведь тогда, когда она впервые читала его в гримерной Вайолет, она совершенно не знала Эдварда. Разве она тогда ошибалась, когда ясно видела, как ему нужна любовь?
Или все это одна видимость? Преисполненная дурных предчувствий, она вдруг услышала внутренний голос, сказавший внятно и четко правду, которую она старательно прятала от себя. Причина, по которой она так внимательно изучала его гороскоп, заключалась в том, что она боялась взглянуть в свой и сравнить оба гороскопа.
Элиза все-таки, достала лист бумаги с истрепанными углами. Как часто они вместе с тетей сидели над ним и обсуждали его детали! И вот теперь она столкнулась с тем, о чем ее столько раз предупреждала тетя. Она накликала на себя беду.
Лорд Лайтнинг не был единственным, кто находился под влиянием своенравного Урана. Уран сочетался с ее Юпитером, планетой, сулившей избыток и крайности.
Он располагался в Доме Любовников, именно в том месте, где больше всего была вероятность излишеств и крайностей. Но все было не совсем уж плохо, если бы не еще одно обстоятельство. Юпитер и Уран соединялись с Солнцем, которое как раз размещалось в Доме Сексуальных Отношений, вставал вопрос: каким образом можно было объективно оценивать человека, который пробуждал в ней все то, чему она так боялась дать волю?
«Мироздание полно тайн. Разумеется, нам известно далеко не все», — часто приговаривала тетушка Селестина.
Но у Элизы не было иного выхода. Ей надо было знать все, и как можно быстрее. Неужели она влюбилась в бессердечного губителя женских сердец? Была ли права ее тетя, считавшая Элизу импульсивной и безудержной натурой и предрекавшая, что Элиза плохо кончит, пожалуй, даже хуже, чем ее мать?