Даниел Хилл вел машину, внимательно следя за потоком движения, но мысли его были далеко. Он видел, в каком состоянии Ребекка уехала из больницы, и надеялся, что у нее хватит ума отправиться домой и отдохнуть. Преподобный Хилл полагал, что оранжерея вполне может подождать денек-другой. Отчего не закрыть ее, хоть ненадолго? Это было бы разумным решением в сложившейся ситуации. Проверив, как дела у Пита, а заодно и навестив больных прихожан, Даниел решил лично убедиться, поехала ли дочь домой.
Увидев, что ее пикап припаркован у оранжереи, преподобный забеспокоился.
— Что за упрямая девчонка! — буркнул он и ловко свернул с шоссе к автостоянке.
И тут он заметил рядом с пикапом мотоцикл. У преподобного перехватило дыхание: ему совершенно не хотелось снова сталкиваться с этим типом. Тяжкое обвинение, брошенное им в лицо Джексону Рулу, все еще мучило его, словно воспаленная рана. Но сколько ни старался Даниел, он не находил в себе сил извиниться: преподобный Хилл по-прежнему верил в правоту своих слов.
Припарковав машину, он не без трепета направился к конторе. В саду было тихо… даже чересчур тихо, и хотя пикап и мотоцикл стояли на месте, ни Ребекки, ни Джексона нигде не было видно.
Внутри тоже никого не оказалось, и только тихое гудение кондиционера, освежавшего знойный влажный воздух, нарушало тишину.
— Ребекка? — с тревогой крикнул Даниел, но в ответ услышал лишь собственное эхо.
По привычке закрыв за собой дверь, чтобы не утекал холодный воздух, преподобный Хилл продолжал поиски. Его внимание привлекла полуоткрытая дверь, ведущая в заднюю комнату. И хотя свет там не горел, Даниел подошел и распахнул дверь пошире. С порога он смог разглядеть лишь нижнюю половину женского тела. Ноги были вытянуты, она лежала спокойно… слишком спокойно.
— О Бог мой! — Пронзенный страхом, Даниел бросился к выключателю, но тут чья-то рука твердо ухватила его за локоть и остановила.
— Это вы?! — отшатнулся Даниел.
Джексон нахмурился.
— Я ведь здесь работаю. Кто же, по-вашему, тут еще может быть? — Он заглянул в комнату, спеша убедиться, что сон Ребекки не потревожен. — Она не спала всю ночь, и не стоит будить ее.
Даниел с облегчением перевел дух.
— Так она спит? А я-то подумал… — Он замолчал, обуреваемый стыдом.
Между тем лицо Джексона исказилось от негодования, темно-синие глаза стали холодными как лед. Отец Ребекки решил, что он способен причинить ей вред! Да как он смеет?! Хоть Даниел Хилл и оборвал себя на полуслове, но его мысли видны как на ладони, стоит взглянуть на его лицо. Не помня себя от гнева, Джексон ринулся в атаку:
— В чем дело? Вы решили, что я ее прикончил? Черт подери! Преподобный, да вы еще худшего мнения обо мне, чем я полагал!
— Я вовсе не…
— Не лгите! Окажите мне хотя бы эту любезность!
С рассерженным видом он повернулся и зашагал в ванную, куда, собственно, и направлялся до этого.
Даниел поежился от столь решительной отповеди, а потом вдруг оцепенел, увидев, что по плечу Джексона расползается темно-красное пятно.
— У вас идет кровь!
Джексон молча сорвал с себя рубашку и стал рыться в аптечке. Преподобный Хилл поплелся следом, уставившись на небольшой порез на его плече, и остолбенел, мигом забыв о недавней стычке и вообще обо всем на свете.
Не веря своим глазам, преподобный Хилл смотрел на шрамы, по которым текла кровь… Даниел никогда не видел ничего подобного.
— Боже милостивый, . — — судорожно выдохнул он, — да что же с вами случилось?
Джексон поморщился, тщетно стараясь промыть рану мокрыми бумажными салфетками. А вопроса Даниела он даже не понял.
— Да вот… наткнулся спиной на разбитое окно в оранжерее. Пит вчера случайно ударил по нему ручкой мотыги, а заменить стекло мы не успели.
— Позвольте-ка мне, — предложил Даниел, забирая у Джексона мокрый компресс. Трясущимися руками он смыл кровь с широкой спины, не в силах отвести глаз от ужасных шрамов. Откуда они взялись? В конце концов он не удержался и спросил: — Эти шрамы… вы получили их в тюрьме?
— Нет, — он вручил Даниелу бутылочку с антисептиком и широкий бинт. — Хотите сами закончить, доктор, или предоставите это мне?
Стараясь унять дрожь в руках, Даниел побрызгал рану антисептиком, дал жидкости подсохнуть и принялся бинтовать плечо. Ответ Джексона, точнее, его скрытый смысл, произвел настоящий переворот в душе преподобного Хилла.
Шрамы были давними. И если он получил их не в тюрьме, то значит… значит, они появились раньше. Но откуда? И тут-то Даниел вспомнил слова, сказанные Джексоном накануне. «Если бы Стэнтон Рул вдруг восстал из гроба, я бы снова убил его…»
«Боже мой!.. — подумал Даниел. — Да разве мог отец так изуродовать ребенка, плоть от плоти своей?»
И едва он задал себе этот вопрос, все вдруг встало на свои места. Да, изо дня в день по всему миру тысячами умирают дети… умирают от рук тех, кто даровал им жизнь. Боже, как отвратительно! Не менее отвратительно, чем убийство таких родителей за их грехи.
На какой-то миг Даниел почти смирился с преступлением, которое привело Джексона Рула в тюрьму. Но потом вспомнил заповеди, которые были для него важнее всего на свете, особенно одну… Она звенела в его ушах так громко, словно сам Господь твердил ее преподобному Хиллу.
Не убий.
Он содрогнулся, перевел дух и опять занялся перевязкой.
— Ну вот, кровь почти остановилась.
Джексон чувствовал, что этот человек терпеть его не может… но, черт побери, разве Даниелу Хиллу довелось испытать столько страданий? Что вообще он знает о жизни?
— Спасибо за помощь, — вежливо поблагодарил Джексон, а потом бросил свою окровавленную рубашку в раковину и принялся отстирывать пятна.
Тем временем проснулась Ребекка. Услышав голоса, доносившиеся из ванной, она прошла туда, потирая на ходу сонные глаза.
— Что тут у вас происходит? — спросила Ребекка, стараясь подавить зевок.
Мужчины от неожиданности резко повернулись.
— Да ничего особенного, босс, — пожал плечами Джексон и снова переключил внимание на свою рубашку.
Заметив кровь и повязку на плече Джексона, Ребекка в ужасе ахнула и тут же набросилась на преподобного:
— Папа! Что ты натворил?!
Даниел был потрясен до глубины души. Дочь, родная дочь предположила, что он способен причинить вред человеку, творению Господа! Какой кошмар!
Джексон внимательно посмотрел на него.
— Ну что, проповедник, не нравится? Плохо, когда кто-то считает вас виновным, не удосужившись взглянуть на факты, а?
Дачиел залился краской. Удар пришелся точно в цель. А Джексон, как ни в чем не бывало, объяснил:
— Я напоролся на стекло, которое вчера разбил Пит. Твой отец промыл рану.
— А-а-а… Ну ладно, — слегка смутившись, Ребекка поспешила извиниться: — Папа, прости, пожалуйста. Все мы порой торопимся с выводами… да? — И прежде чем он успел ответить, Ребекка решила сменить тему: — Как дела у Пита?
Даниел обрадовался этой возможности и начал подробно рассказывать о самых последних прогнозах врача. Тем временем Джексон незаметно выскользнул из комнаты.
Спустя полчаса он услышал звук отъезжающего автомобиля и с облегчением вздохнул. Этот проповедник чертовски выводил его из себя.
«И зря: ведь ты же подкатываешься к его дочери», — напомнил себе Джексон, погружая руки в мешок с компостом.
Пройдет всего несколько дней, и Джексон Рул поймет, что «подкатываться» — не совсем подходящее слово. Чувство, которое он испытывал к Ребекке Хилл, именовалось иначе.
Глава 9
В оранжерее было жарко, как в аду. От земли поднимались тяжелые испарения; влажность, казалось, поглотила весь кислород. Покупатели, изнемогавшие от зноя, старались здесь не задерживаться. Они наспех выбирали товар и торопились уехать домой, где еще сохранялся легкий намек на прохладу.
Да, ничто не спасало от жаркого луизианского лета… кроме, пожалуй, кондиционеров. Оснащенная ими контора находилась совсем рядом, но Ребекка и Джексон забегали туда ненадолго, только когда надо было принять деньги у покупателей. Джексон загрузил рассаду в машину очередной клиентки и, едва она укатила, спрятался под деревом, чтобы поблаженствовать в тенечке.