— Послушайте, по телефону этого не объяснишь — слишком уж все сложно. Но мы ведь рас-считывали на такую реакцию с тех пор, как Молли увидела в газете вашу фотографию.
— Но почему именно сегодня?
— Я все объясню, когда вы приедете в больницу. — Доктор Фрэнко немного помолчал, словно взвешивая, насколько можно доверять Джексону. — Вы по-прежнему хотите видеть ее?
— Черт возьми… конечно! — простонал Джексон. — Я люблю Молли. Пусть она больна… пусть это безнадежный случай — не важно! Даже если Молли всю оставшуюся жизнь проведет в «Азалии», мое отношение к ней не изменится. Господи помилуй, да ведь я сумел продержаться столько лет в «Анголе» лишь потому, что надеялся снова увидеть ее!
— Вот и прекрасно! Когда вы приедете?
Джексон взглянул на часы, в уме подсчитывая время езды до больницы.
— Минут через тридцать… ну, сорок пять.
— Буду ждать, — сказал Фрэнко.
Джексон повесил трубку и резко вскочил на ноги. Его лицо светилось улыбкой, глаза сияли от радости. Ребекка стояла в дверях и смотрела на него остановившимся взглядом. Она была на грани истерики. Но Джексон еще не отошел от разговора с доктором и потому ничего не заметил.
— А, дорогая! Я и не видел, как ты вошла, — пробормотал он.
— Понятно, — ответила Ребекка, с трудом удерживаясь от крика.
«Значит, он любит Молли? Кто она такая. Господи помилуй? И что еще за приют „Азалия“? Боже, что я натворила? Зачем?»
И тут Джексон, по-прежнему взбудораженный возможностью наконец-то встретиться и поговорить с сестрой, сказал то, что так боялась услышать Ребекка:
— Мне понадобится твой пикап.
— Странно, но я почему-то нисколько не удивлена, — прошептала она, хватая с тумбочки свою сумочку и перетряхивая ее содержимое. Отыскав ключи, Ребекка швырнула их Джексону.
Он поймал ключи на лету, а потом подхватил Ребекку и, целуя, закружил ее по комнате. Поглощенный своими мыслями, он не почувствовал, что ее губы остались холодными и неподвижными.
«А вдруг это и есть тот самый единственный шанс? Молли хочет видеть меня… Может быть, нам повезет, и мы снова станем семьей? Я хочу, чтобы Ребекка увидела ее такой, какой она была прежде, до того как…»
На этом его мысли оборвались. Джексон запретил себе думать о прошлом. Он и так слишком долго жил одними воспоминаниями. Может, хоть теперь у него с Божьей помощью появится надежда на будущее.
— Не знаю, надолго ли я уезжаю, но когда вернусь, нам надо будет поговорить.
«О, Джексон, — в полном смятении подумала Ребекка, — если я для тебя — только временная замена и ты любишь кого-то другого… достойнее меня, тогда нам больше не о чем говорить. Объясняться нужно было раньше».
Джексон пощекотал ее под подбородком, заглянул в лицо и наконец-то заметил черные тени под глазами и уныло поникшие уголки губ.
— Может, поспишь немного? — предложил он. — У тебя усталый вид.
Ребекка рассмеялась, но прозвучало это совсем не весело. Однако Джексон по-прежнему парил в облаках и потому пропустил все мимо ушей.
— Пока! — бросил он на бегу и захлопнул за собой парадную дверь.
Ребекка долго, очень долго после его ухода стояла в оцепенении. Потом, почувствовав, что ноги едва держат ее, она забралась в постель и укуталась простынями. Ребекка изнывала от муки, но на глазах у нее не появилось ни слезинки. Свернувшись в клубочек, она думала о том, как глупы женщины, которые отваживаются полюбить мужчину.
И самое ужасное, Ребекка прямо-таки слышала голос отца: «А ведь я тебя предупреждал».
В кабинете доктора Фрэнко было тепло, даже жарко. Окна, выходящие на лужайку, слегка запотели, а на улице выл холодный ноябрьский ветер. Джексон, сидевший спиной к двери и лицом к письменному столу, рассеянно слушал объяснения по поводу неожиданной перемены, которая произошла с Молли. Он мало что понимал, да все это и не имело никакого значения. Важно было другое: Молли вот-вот войдет сюда в сопровождении медсестры.
Радость в душе Джексона боролась со страхом. Если его появление лишит Молли остатков разума, он никогда не простит этого ни врачу… ни себе самому. И все же его вдохновляла надежда вновь обрести семью. Пятнадцать лет… но если Молли поправится, значит, дело того стоило.
— Предоставьте сначала мне вести разговор, а там посмотрим, — сказал врач.
Джексон недоуменно заморгал, сообразив, что прослушал большую часть наставлений, которые давал ему Фрэнко. Но едва он решил спросить, в чем же, собственно, заключается план действий, как в дверь постучали. У Джексона перехватило дыхание. Доктор Фрэнко жестом велел ему оставаться на месте и сказал:
— Войдите.
— Доктор Фрэнко, Молли здесь. Я сделала все, как вы велели.
— Хорошо, Шарлотта, очень хорошо! Подождите, пожалуйста, в коридоре, я вызову вас.
Медсестра кивнула и отошла в сторонку, пропуская в комнату Молли. Обе женщины не заметили, что в кресле-качалке с высокой спинкой, специально повернутом к окну, кто-то сидит.
Молли проскользнула в кабинет. О ее болезни напоминало лишь выражение лица: эта тридцатипятилетняя женщина до сих пор была похожа на несчастного заброшенного ребенка. Впрочем, ее черные волосы были весьма кокетливо завязаны в конский хвост, а стройную фигуру отлично подчеркивали зеленый свитер и синие джинсы. Словом, Молли была элегантна, как и прежде.
— Доктор Майкл! А знаете что? Повар приготовил сегодня ваш любимый десерт, а вы-то все пропустили!
— Неужели торт с заварным кремом? — застонал психиатр.
— Да… именно торт с заварным кремом… обсыпанный крошкой из мускатного ореха. Уоррен Милхэм стянул с подноса четыре куска, прежде чем Антуан успел поймать его. Это было так смешно!
Джексон сжал кулаки и медленно втянул в себя воздух, готовясь к той минуте, когда его присутствие будет обнаружено.
Молли казалась совершенно нормальной: ведь она разговаривала с Фрэнко как обычный человек. И на мгновение Джексону почти удалось убедить себя, что с ней все в порядке и эти пятнадцать лет, проведенные в больнице, были результатом страшной ошибки, допущенной каким-то врачом. И все же он почти жалел, что приехал сюда сегодня. Ему вдруг захотелось отодвинуть эту встречу куда-нибудь подальше, в будущее. Но это было невозможно. Теперь уже поздно что-либо менять. Молли пожелала увидеть его — и он пришел. Джексон давно понимал, что рано или поздно все произойдет именно так.
— Жаль, что я пропустил обед, — — сказал Фрэнко. — Но я был занят. Выполнял твою просьбу.
Молли взвизгнула от радости и захлопала в ладоши:
— Вы имеете в виду… значит, вы нашли моего брата? О доктор Майкл! Как мне вас отблагодарить?
— Так ты по-прежнему хочешь встретиться с ним.
— О да! Вы даже представить не можете, как я этого хочу! — И Молли подбежала к окну, очевидно, рассчитывая увидеть Джексона, идущего по дорожке к дому.
Но врач потянул ее за руку. Он опасался, что Молли обнаружит присутствие брата раньше времени.
— Молли! Подожди!
Молли тут же вздрогнула и побледнела. По ее лицу пробежала тень ужаса, рот скривился. Обхватив себя руками, она начала жалобно поскуливать.
— Прости, — успокаивал ее Фрэнко. — Я не хотел дотрагиваться до тебя, дорогая. Сделай-ка пару медленных, глубоких вдохов и успокойся, хорошо?
«Боже милостивый, — подумал Джексон, — да что же с ней такое?»
Молли передернула плечами, растерянно поморгала и… послушно выполнила то, что велел доктор.
— Ты в порядке? — спросил наконец Фрэнко.
— Да, все отлично, — ответила Молли так, словно ничего не произошло.
И тут Джексон понял, в чем дело. Молли была вполне нормальным человеком до тех пор, пока в ее памяти не оживало прошлое. Только тогда она становилась невменяемой. Ведь в детстве до нее не просто дотрагивался — ее насиловал… жестоко, изо дня в день, человек, которого Молли называла отцом.
— Молли?