Мое дыхание замедляется. Я не думал.
Я никогда не думал, как им тяжело приходится. Я слишком был занят своими заботами и мыслями о том, что нам нужно выбраться из нищеты, я утратил любые эмоции, я не замечал, как трудно родным. Но только сейчас я вспоминаю, какими уставшими они выглядели каждый раз, когда я возвращался после очередного дела.
Я полный придурок. Я был эгоистом.
Если бы я был более внимателен и осторожен, возможно этого всего бы не произошло. Это моя вина. И теперь я пожинаю плоды своего греха.
— Я должен ехать. — отпускаю я Су и та кивает.
— Верни Мими, я не хотела, чтобы так вышло, мне правда жаль. — я стираю ее слезы. Я не мог на нее злиться, как бы не хотел, ведь в этом был виноват и я.
— Я все понимаю. — я разворачиваюсь и направляюсь к двери.
— Вернитесь к вам оба! В целости и сохранности! Молю тебя. — выдает она мне в спину и я оборачиваюсь к ней, кратко улыбаюсь и спускаюсь вниз.
Я обнимаю маму, целую ее в обе щеки, после чего бросаюсь на отца.
Как же сложно сказать о том, как сильно я люблю их. Я лишь надеюсь на то, что они все чувствую и видят. Что они понимаю, что все то, что я сделал в этой жизни, было лишь ради них.
Я прощаюсь и выхожу из дома, где меня ждал Омер.
Пора начинать путь.
Мими
Я оставляю вещи в комнате, игнорируя Луку, я сейчас не могла находиться с ним рядом, все давило на меня, я с трудом прекратила лить слезы и вошла в комнату к Саре.
— Можно? — пытаюсь я улыбнуться сестренке и у той сразу цветет ответная улыбка на лице при виде меня.
Она бросает очередную книгу из своей библиотеки и кидается ко мне в объятия.
Я утопаю в любимом аромате ванили. Не думала, что я так буду нуждаться в этом. Я никогда не оставляла Сару на такой длинный срок! Я очень боялась, что она не справится без меня, но Лука практически не жаловался на нее, у нее было меньше приступов и она могла уже спокойно передвигаться по дому и территории, не боясь каждого шороха или звука. Я гордилась ею.
— Я так соскучилась сестренка. — целую я ее в щеки и она кивает в ответ.
Она подносит пальцы к сердцу и жестикулирует.
— Я тоже. — читаю я по ее движениям и мы садимся на кровать.
Я плохо знала язык жестов, но старалась как можно больше фраз и слов выучить для общения с Сарой.
Она умела говорить, я все еще помню ее нежный, ласковый голосок. Ей тогда было 6, она всего на три года младше меня. Саре уже скоро 18. А мне 21. Как же время летит…
С 7 лет она перестала разговаривать, после того самого пожара. Мы водили ее по психологам, но никто не помог. Она не проговаривала и слова, все время тряслась и плакала. В последнее время ей лучше, припадки прекратились. Разве что только ее беспокоили кошмары, как и меня, и она реагировала на огонь в точности как я. Но я не говорила ей об этом. Я не хотела никого беспокоить, к тому же в ее глазах я тоже была сильной.
Моя сестренка была слишком слаба, чтобы справиться с натиском мамы, как и я. Мы стали жертвами и теперь травмированы на всю жизнь. Если бы я только могла защитить ее, чтобы она не пережила всего этого. Вот бы я могла ей помочь…
Я касаюсь ее ладоней, которые были в перчатках, ведь на них сильные ожоги. У меня на бедре, у нее на руках.
Я пытаюсь не думать о прошлом и переключаю взгляд на ее книгу.
— Что ты читаешь? — спрашиваю я и она с радостью показывает мне обложку книги.
— Бриджертоны? — вопросительно уставилась я на нее. — Насколько мне известно, это про любовь. — улыбаюсь я и она кивает.
— Не только! — жестикулирует она. — Тут описывают герцогов и герцогинь, интересные сплетни советских годов, мне так нравится это средневековье! — я вижу как ее глаза блестят, она и правда обожала читать, для нее это был свой мир, идеальный мир. В котором она терялась и могла не думать о прошлом.
Она перечитала всю классику и все возможные книги, даже не знаю, остались ли в мире книги, которые она еще не прочла? У нее было много времени для этого, ведь она не выходила из дома, никогда.
Я глажу ее светлые волосы и смотрю в оливковые глаза. Ее внешность была единственным напоминанием о маме. Она была ее полной копией. Из-за этого она ненавидела себя, ненавидела смотреться в зеркало, это тоже приводило к приступам. Но она была прекрасна, она не была как наша мать, но она этого не понимала. Как же я хочу, чтобы она вернулась к обычной, нормально жизни. Как бы я хотела стереть все ее плохие воспоминания. Забрать ее боль себе.
— Ты ведь знаешь, что тоже можешь найти себе такого мужчину, как в книгах, верно? — выдаю я с улыбкой, она слегка поникла.