В отличии от домов аме-кеи, которые были полностью традиционны и не содержали в себе технику, следуя воле изменяющего и разрушающего Потока.
Инглэм вытерла пальцы влажным полотенцем. На удивление чистым.
– Когда представление?
– Через полчаса.
– Я так давно не видела цирк.
– Знаю. Но нужно отпраздновать находку терминала теретов. Достойный повод предаться развлечениям.
Он не сказал «развлечениям простолюдинов». Но имел это в виду. Он не мог так выражаться, когда за соседним столиком сидит сын поломойки и бандита.
Место, в котором группа остановилась, чтобы поесть, было на удивление уютным, несмотря на дешевизну. Деревянные столы, чистые полотенца для рук. В окна проникает свет Звезды – как звали центральный фонарь города, дающий свет вместо природного светила, ушедшего на ночной сон.
Брат и сестра условились встреться с друзьями после представления, а сами ушли, сопровождаемые смешками. Инглэм это раздражало, но в целом, привыкла, она скрывала намного больше, чем отсутствие отношений с родным братом.
Высокий, словно бог, широкоплечий и атлетически сложенный мужчина заставлял женщин оборачиваться. Это невольно вызывало ревность Инглэм-Эри. Она бы никогда не хотела встречаться с братом. Но делить Роу с кем-то ещё?
В уши ударила музыка, когда они приблизились к шатру Цирка, который раскинулся на одной из площадей Нью-Тенгри. Зажигательная, она походила на музыку циган, и одновременно, было в ней что-то от оркестров, которые услаждали слух знати. Для непривычного уха это, и яркие краски – традиционно красных оттенков, – вызывали ощущение безумия.
Вокруг сновали женщины в яркой одежде. Сама Инглэм была одета в чёрное, на лице – нарисованы линии и точки чёрным. В длинных, выкрашенных в тот же мрачный цвет волосах (свёрнутых в затейливую прическу) десяток длинных спиц.
Ошибочно думать, что часть из этих ярких, экзотических птиц была проститутками. По меркам нравов одежда Инглэм была просто образцом эротизма, так как чёрное носили только две касты – гадалки и проститутки. Чета Эри заметила нескольких из них, и Роу явно заинтересовался. Он взволнованно сглотнул, провожая взглядом одну из них. Волосы шлюхи были обильно укрыты крупными серебристыми блестками.
Попкорн. Инглэм в ступоре уставилась на аппарат, понятия не имея о том, как стары были традиции цирка – автоматы для попкорна, устройства для создания сахарной ваты, они все были такими же, как до войны с Терета Та Ки.
Она заказала двойную порцию сладкой ваты, оглядываясь вокруг, пока её глаза не выхватили из толпы мужчин с раскрашенными лицами. Она с трудом вспомнила, что их называли клоунами – в достаточно простой, ёмкой и часто церемониальной речи современных людей не была места постыдному сравнению мужчины с этим лицедеем.
Увидела одного из них – его грим был гораздо менее ярок, чем у остальных, он был высок, наг по пояс и явно не хотел внимания. Только выглянул из-за шатра в последний раз, прежде чем скрыться в нём.
Инглэм не придала этому никакого значения. Она растерялась, словно ребёнок, и не знала, что в этом новом, странном мире цирка – правильно, а что нет. Люди крутили в руках спицы с огнём на краях, люди носили грим, яркие одежды, которые в остальных случаях считались вульгарными и совершенно неуместными. Один из «клоунов» вручил ей свисток из серебристого металла, который издавал красивый, нежный и пронзительный звук. Она поняла – им следовало поощрять выступление актёров.
Наконец этот яд, яд из попкорна, ожидания шоу, ярких огней и сахарной ваты проникает в самое сердце, россыпаясь яркими конфети и фейерверками.
Шоу оказалось жестоким. Ожидание оказалось не в пример лучше, чем само действо. К тому же, опытный чёрный археолог видела, что используют артисты в качестве реквизита и орудий. К примеру, девушка, балансирующая на шаре и разодетая, словно яркая птичка, использовала в качестве шаткой опоры герметический бак от корабля Терета Та Ки. Это прозрачный шар с маслянистой жидкостью, красиво меняющий свой цвет. Но если его разбить, он порождал взрыв, который бы унес жизни не только артистов, но и зрителей. Если не всего Нью-Тенгри.
Ведущий шоу и глава цирка с неправдоподобно белыми зубами сообщил, что пришло время для клоунов. Его голова походила на репу, а костюм уже пора было выбросить.
И если всё, кроме клоунов несло в себе оттенок издевки и жестокости, вроде демонстрации уродцев в клетках, то шоу с клоунами было попросту опасным. Смертельным.
Клоуну с неярким макияжем, который выделялся на фоне остальных, разрисованных необычайно цветастым гримом не повезло. Очень быстро его изрезанные шрамами ладони – у Инглэм болезненно острое зрение, – упираются в усыпанную опилками арену.