К 1930 году сгон африканцев с их земель был в основном закончен: сотни тысяч жителей были вытеснены в так называемые резервации, составляющие всего одну пятую территории страны. Голод и нищета коренного населения вскоре достигли такой степени, что власти были вынуждены прирезать к резервациям дополнительно 6,7 миллиона гектаров земли (разумеется, наименее плодородной). Эта куцая реформа не облегчила положения крестьян, которые до сего времени жестоко страдают от безземелья.
В настоящее время на долю 2,3 миллиона африканцев, проживающих в Южной Родезии, приходится около 15 миллионов гектаров (47 %) пригодных для обработки земель. Оценивая эту цифру, не следует забывать, что в хозяйствах коренного населения господствует подсечно-огневая система земледелия, при которой, для восстановления плодородия почв в условиях Африки, после снятия нескольких урожаев поля приходится оставлять под паром на долгие годы 215 тыс. европейских колонистов владеют примерно 24 миллионами гектаров (53 %), то есть в пересчете на душу населения в восемнадцать с лишним раз больше.
Тяжелое положение африканских крестьян, вызванное несправедливым распределением земель, усугубляется дискриминационным законодательством, направленным на то, чтобы обеспечить привилегированное положение европейским плантаторам. Так, например, закон о контроле за кукурузой устанавливает высокие закупочные цены для поселенцев и низкие для африканцев. Правительство лишает африканца права на государственную помощь, вынуждает его сокращать поголовье скота и так далее. Все эти меры направлены к тому, чтобы принудить африканцев покидать свои деревни и наниматься на работу на плантации, заводы и рудники, которые испытывают острую потребность в дешевой рабочей силе.
Той же цели подчинена налоговая политика южнородезийских властей. Система налогообложения, введенная ими, обязывает каждого взрослого африканца под страхом тюремного заключения платить высокие подушный и подоходный налоги. Налоги столь велики, что африканец зачастую должен расстаться со своим клочком земли и отправиться на заработки в город. Дешевый труд рабочих-африканцев обеспечивает монополиям колоссальные сверхприбыли, в десять и больше раз превышающие барыши компаний, орудующих в Европе. «Мы и пяти минут не просуществовали бы без туземца», — как-то в минуту откровенности признал бывший премьер-министр Южной Родезии лорд Молверн…
До 1922 года Южная Родезия формально управлялась британской Южноафриканской компанией, детищем Родса, и считалась ее «частной собственностью». Этот прием европейские страны нередко использовали для того, чтобы замаскировать свое господство в Африке. Бельгийское Конго в свое время также, например, считалось частным владением («доменом») бельгийского короля Леопольда II, пока тот не «сбыл» свою ставшую дефицитной собственность своему же государству. Так же поступила в 1923 году и Британская компания, продавшая право собственности на Южную Родезию Великобритании за 3750 тысяч фунтов стерлингов. Так Южная Родезия была включена в Британскую империю.
К тому времени в этой стране сложилась уже прослойка европейских поселенцев, которых британский империализм резонно рассматривал как своих союзников и опору в борьбе с национально-освободительным движением. Естественно поэтому, что британские власти согласились разделить с ними и власть в колонии. По конституции 1922 года поселенцы получили право иметь свой парламент (законодательное собрание) и свое правительство, наделенное довольно широкими полномочиями в области внутреннего самоуправления. Англия оставляла за собой лишь контроль над внешней политикой, финансами, вооруженными силами. Разумеется, коренное население не получило никаких гражданских прав и оставалось на положении париев. Правда, британские власти милостиво согласились взять на себя обязательство «охранять его права и интересы», но, как показало будущее, они не только ни разу не воспользовались этими полномочиями, а, напротив, используя свои «обязательства», поощряли расистские действия местных поселенцев. Такая обстановка создала благоприятные условия для развития в стране бациллы расизма, которая быстро проникла во все сферы политической, общественной и экономической жизни страны.