Ни один человек в Северной Родезии, ни белый, ни черный, не получил и царапины, но правительство было убеждено: кому-то хочется засадить сэра Роя, сэра Роберта, сэра Артура и сэра Эдгара за стол писать книжки для мальчишек, а бразды правления передать в руки тех, кого в Ньясаленде называют «вдохновителями кровопролитий», а в Северной Родезии «корпорацией чикагских гангстеров».
Вождь этой «корпорации», то есть Замбии, — Кеннет Каунда, школьный учитель, автор символических боевых песен о грифах, подобно почти всем африканским вождям, аскет. Когда таких, как он, спрашиваешь, почему они ведут аскетический образ жизни, они отвечают, что дело вовсе не в каких-либо нравственных или вегетарианских принципах, а в том, что они просто готовятся к пребыванию в тюрьме, куда, без сомнения, попадут и где нельзя рассчитывать на табак, кофе и спиртные напитки.
Программа Каунды напоминает программу первых социал-демократов. В его статьях нельзя найти непечатной брани; он пишет, наоборот, более культурно, чем Рой Беленский. Вместе с другими сорока тремя представителями африканской интеллигенции и политическими деятелями он был сослан в необитаемые районы Северной Родезии, где искушения городской жизни заменялись мухой цеце и жареной кукурузой.
Правительство объявляет чрезвычайное положение, и средний гражданин готов сию же минуту поддержать его — он исходит из убеждения, что для этого, должно быть, имеются основания. Трудно предположить, чтобы высказывание премьер-министра по столь серьезному вопросу могло быть недостоверным потому, что в интересах правительства скрыть истину, или потому, что правительство не знает ее.
Тот, кто осмеливался задать вопрос, правильно ли поступило правительство, получал один и тот же ответ: что, мол, правительство располагает сведениями, которые ради всеобщей безопасности не могут быть опубликованы, чтобы не быть доступными для оппозиционеров.
Премьер-министр Южной Родезии сэр Эдгар Уайтхед заявил:
— По очень старой традиции, британское правительство не начинает действий против антиобщественных движений, пока не произошло мятежа и кровопролития. Мое правительство не поддерживает этой традиции… Без преувеличения могу сказать, что наши войска безопасности всегда предвосхищают действия мятежников в Южной Родезии… Происходящая сейчас операция готовилась в течение многих недель.
Сэр Эдгар повел наступление на то, чего вовсе не было. Африканцы в следующий раз могут начать действовать первыми, — ведь у них есть достойный подражания образец. Откуда сэр Эдгар узнал, что что-то должно произойти, он не пожелал раскрыть. Не было приведено никаких доказательств. Даже созданный правительством комитет Бидла в своем отчете в августе 1959 года не мог дать ясных доказательств того, что планировались какие-то беспорядки.
Поэтому на свет божий появились разные призраки. Сэр Рой обвинял Москву, Каир и Аккру. Федерация могла бы пребывать в гармонии, если только исключить влияния извне, всякие воздействия лейбористов — членов английского парламента — и иностранных журналистов.
За каждой поленницей чудился коммунист. Красноречие раздувало этот миф, и вскоре ответственность за чрезвычайное положение была возложена на коммунизм. Айткен-Кейд, лидер оппозиции в парламенте Южной Родезии, заявил:
— Я готов вырвать оружие из рук коммунистов и направить его на них. Если необходимы антидемократические меры, то я буду самым антидемократичным из всех…
Министр социальных дел А. Е. Абрахамсон разоблачил перед женской аудиторией в Булавайо заговор некоего доктора Азинока, который якобы грозил «уничтожить Федерацию». Никто никогда не слышал о существовании доктора Азинока. Арестовать его поэтому было невозможно.
Доктор Александер заявил в парламенте в Солсбери:
— Коммунизм — дьявольски коварный враг, не считающийся ни с истиной, ни с честью, ни с приличиями.
Агитация сэра Роя вскоре привела граждан Родезии к выводу, что за любым поступком, кажущимся нечестным, лицемерным или неприличным, стоят коммунисты.
Мистер Сойер (Объединенная федеральная партия, отделение предместий Солсбери) сообщил в парламенте Южной Родезии, что он слушал по своему приемнику Москву, Каир и Гану. Он не предлагал глушить передачи, но считал, что кто-нибудь из писателей-патриотов должен написать пьесу о том времени, когда арабы в Центральной Африке угоняли негров в рабство, показав, что раньше было отнюдь не лучше, чем теперь. Тем, кто слушает передачи из Каира, стало бы ясно, чего можно ждать от арабов.