Сотни других высказываний свидетельствуют, что представители белого меньшинства действовали так, будто они все еще были детьми или пребывали в сомнамбулическом состоянии.
Каждый деятель, оправдывающий экономику и политику, основанную на сегрегации, приоткрывает дверь тому мировоззрению, которого он больше всего боится. Лучшим агитатором революции всегда было недомыслие тех, кто изо всех сил старался преградить путь историческому развитию.
В высших кругах Родезии, казалось, приветствовали страх. Раньше он не принимал ясных форм. Прикрываясь зонтиком партнерства, приходилось, по крайней мере официально, соблюдать правила учтивости. Чрезвычайное положение все поставило на место. Страх был узаконен, и теперь можно было переходить в наступление.
Происхождение лицемерия
Первый поезд появился в Родезии добрых шестьдесят лет тому назад. Он остановился в Булавайо. На паровозе красовался лозунг: «Вперед, Родезия!»
Теперь Булавайо второй город Федерации; в то время это была резиденция короля Матабелеленда Лобенгулы. В 1888 году он поддался уговорам Сесиля Родса и продал права на золотые и другие минеральные месторождения в своем государстве. Сесиль Родс обещал ему взамен 100 фунтов стерлингов в месяц, тысячу ружей системы «Мартини-Хенри» и канонерскую лодку на реке Замбези, которую, король так никогда и не получил.
Компания «Бритиш Саут Африка» получила монополию на эксплуатацию страны к северу от Бечуаналенда и к западу от Мозамбика и управление этой территорией. В конечном счете политика, проводимая компанией, контролировалась министром иностранных дел, но в общем Англия не несла никаких обязательств. Компания обязалась искоренить рабство и взяла на себя постройку шоссейных и железных дорог, обработку земли, торговлю, установление законов и обеспечение мира.
Лобенгула продал затем права на землю немцу Липперту, в надежде посеять между белыми раздор. Ему не приходило в голову, что Липперт действовал заодно с южноафриканской компанией. Он был уверен, что продал Родсу лишь право добывать золото, и не знал, что белые считали себя хозяевами всей земли, где разыскивали минералы, а искали они их всюду. Родс велел белым рассредоточиться в разных районах Машоналенда, нынешних восточной и средней частях Южной Родезии, чтобы африканцы не заподозрили их в прямом завоевании страны.
Лобенгула «никогда не был достаточно культурен, чтобы нарушить свои обещания», пишет С. П. Хиатт в «Переселении на север» («The Northward Trek», 1909). Это и было причиной его гибели. Он сравнивал себя с мухой, а белого человека с хамелеоном. Белый был то медлителен, то быстр, беспрерывно меняя свой облик. «Я никогда не понимал, что такое ложь, пока мне не пришлось иметь дела с белыми», — сказал король Матабеле. Быстро подобравшись к мухе, хамелеон проглатывает ее. Будущее покажет, как справедливо сравнение Лобенгулы.
В своих путевых записках Мария Липперт, жена переселившегося немца, описывает, как в девяностые годы она со своим мужем ехала из Претории в Булавайо, где царил Лобенгула. Они взяли у него в долг бутылку шампанского и устроили праздничный обед для европейцев, первых родезийцев, живших в той местности. За обедом произносились речи:
«Мы собрались сюда с разных концов света, очень скоро мы снова расстанемся, чтобы идти своими тропинками в жизни, но когда думаешь об этой маленькой группе белых, встретившихся как хорошие товарищи и добрые друзья в дикой стране, в центре Африки, понимаешь, какая предприимчивость и смелость потребовались для того, чтобы нести цивилизацию все дальше в глубь континента».
Нынешние правители сделали лицемерие официальной политикой. Но притворство было политикой и первых белых поселенцев. Они стояли перед дилеммой: подвергнуть ли сомнению те ценности, которые они защищали, лишая других свободы; или отказаться от своего культурного наследия и утратить свою индивидуальность, растворившись в чужом порабощенном народе; или, наконец, играть роль жестоких завоевателей, всегда стоящих на страже, и в конце концов стать рабами собственного страха?
Других путей они не видели. И первые поселенцы пытались использовать все возможные пути сразу.
В Родезии наблюдается исключительная чувствительность ко всякой критике извне. Несколько хвалебных фраз из уст американского капиталиста, английского лорда или шведского дельца повторяются по нескольку дней. Речи французского консула в какой-то памятный день, изобилующей теми шаблонными фразами, какие ежедневно вынуждены употреблять дипломаты во всем мире, в газетах Родезии отводится три столбца.