Мы сидим на камнях на краю кукурузного поля. Мистер Пэрди говорит о коренных жителях страны. Я — первый из молодых стипендиатов фонда Ротари, кто попросился в Федерацию Родезии и Ньясаленда. Мистер Пэрди спрашивает меня:
— Впервые путешествуете?
— Нет, — ответил я.
В ответ последовало удивленное молчание.
Рядом с супругами Пэрди мы чувствовали себя школьниками. Нас непрерывно поучали. Впрочем, это естественно: они годятся нам в родители, их дети ненамного моложе нас. На этот раз мистер Пэрди сказал, а я как прилежный ученик потом записал слово в слово следующее:
— Понимаете, нам не справиться без посторонней помощи. Нам необходим труд чернокожих. Нас меньшинство, и мы должны исходить из этого. К чему лицемерить? В Южной Африке передвижение черных находится под контролем, и полиция держит их в постоянном страхе. Я охотно даю им пищу и хорошее жилье — так они лучше работают. Но нам приходится все время помнить о том, чего вы в Европе никак не можете понять: африканцы — не такие, как мы. Это не люди, это животные. Нужно, чтобы они всегда знали свое место. Им нельзя давать политические права. Нам нужно иметь полицию, чтобы при любых обстоятельствах держать черных в руках. Мы ведь не предоставляем скоту право голоса и свободу слова. Я даю ему пищу и кров и знаю, что больше ему ничего не нужно.
Мистер Пэрди переводит дыхание. Он говорит сквозь зубы. Может быть, он вовсе не хотел высказываться так сразу, но, видимо, считал своим долгом говорить правду. К тому же он мог думать, что мы, возможно, разделяем его мнение. Он привык, что многие придерживаются таких взглядов.
Позднее нам не раз приходилось слышать подобные высказывания, и даже похуже, но, пожалуй, так откровенно никто не говорил. Особенно тяжело слушать такие вещи в первый раз. Нам не помогло, что мы уже читали об этом в книгах. Откровенное заявление мистера Пэрди застало нас врасплох. Мы были безоружны и не знали, что ответить этому человеку, который принял нас так приветливо и гостеприимно.
— Все, что мы делаем для туземцев, мы делаем для их же блага, — продолжает мистер Пэрди, почувствовав в нашем молчании скрытый протест. — Я сам был членом комиссии по изучению потребностей туземцев в отдыхе и развлечениях.
И он разъясняет нам, как полезно черным заниматься спортом. Он говорит об этом тем же тоном, каким раньше объяснял устройство кормушек и стоков для навоза.
Тем временем ветер стих, гул самолетов смолк. Одна из кошек вскочила хозяину на руки. Сейчас у нас нет никакого желания спорить. Моя жена отходит в сторонку — на ее глазах слезы.
Мы идем по владениям наших хозяев.
— Средний африканец, — просвещает нас миссис Пэрди (она любит говорить о «среднем» африканце), — наиглупейшее существо. Я хорошо к нему отношусь, ведь он не виноват в том, что его раса обречена тысячелетиями жить на уровне каменного века. Я могу указать ему на дерево и послать его к нему, а он даже не найдет туда дороги. Какой ему смысл ходить в школу, изучать английское средневековье и французские войны? Но мы, конечно, даем черным образование Они великолепно справляются со многими профессиями. У нас, например, много черных работают шоферами автобусов. А у меня в доме служил маляр, очень воспитанный. Утром я спрашивала его: «Как вы поживаете?». Он отвечал: «Отлично». — «А как семья?» — спрашивала я. «Тоже неплохо», — говорил он. Да, он всегда отвечал на все мои вопросы. Совсем как джентльмен, так что, вы понимаете, они не все одинаковы.
Таким образом, розги и розы раздаются по справедливости.
Мистер Пэрди поправляет подтяжки на своей голубой льняной рубашке и показывает на ласточек, устроивших гнездо под крышей скотного двора.
— Скоро они отправятся в Швецию. Вас еще не тянет домой?
В это время года перелетные птицы как раз готовятся к отлету на север. Правда, большинство птиц из Родезии отправляются в другие страны: аисты летят в Польшу, неприметные серые дрозды улетают в Китай и Монголию.
— Нет, — хочется мне сказать, — в Швецию нас не тянет. Нас притягивает Африка.
Нужные адреса
В первые дни пребывания в Родезии мы с женой чувствовали себя беспомощными, подавленными, бессильными что-либо сделать. В дороге нас обуревала жажда новых впечатлений, а теперь мы уже устали от всего, что нам пришлось увидеть и услышать. Какой смысл в этих условиях знакомиться с людьми, с природой? Зачем только я согласился на такой долгий срок пребывания в университете? Обещания и обязательства теряли всякий смысл, теперь они становились обузой и грозили задавить нас.