Родезия была открыта для нас.
Встречи в Форт-Виктории
— О, я думал это Геоф! — воскликнул при виде меня владелец лавки. — Нет, наверное, он пропылил мимо…
Вошел африканец, чтобы купить бутылку пепси-колы и несколько сигарет. На нем были жокейская шапочка и темные очки. Когда он ушел, хозяин заметил из-за прилавка:
— Раньше они носили перья и маски дьявола и плясали вокруг костров у пещер и при затмениях. Что получил этот парень взамен всего этого? Кока-колу, сигаретные окурки, велосипед, который без конца ломается. Раньше он жил бы в Зимбабве.
Никто из нас не знает, что потерял, достигнув нынешней стадии цивилизации, хотел заметить я. Но вместо этого сказал, что африканец, быть может, и не носил бы перьев и не жил бы в Зимбабве. И тогда он, наверное, был бы таким же незаметным, как и теперь. Да если бы мы и жили во времена Римской империи, то еще неизвестно, были бы мы среди тех древних римлян, имена которых дошли до нас.
Потом мы зашли за продуктами в мясную лавку. Нас обслуживал очень приветливый молодой продавец. Но, увидев африканца, стоявшего за нами в очереди, он буквально зарычал:
— Чего спишь, кафр!
Африканец вздрогнул и от растерянности забыл, зачем пришел.
— Ну давай говори что тебе нужно! Не могу же я возиться с тобой целый день!
Привыкший сносить любые оскорбления белых, африканец вежливо попросил несколько колбасок. У молодого продавца был такой вид, словно он значительно вырос в наших и своих собственных глазах.
Это случилось в Форт Виктории, самом старом городе Родезии. Главная улица города названа именем Алана Уилсона, первого белого человека, вступившего на его землю. Улица длиною всего в несколько сотен метров — часть шоссе Солсбери — Иоганнесбург. В здании, на котором развевается британский флаг, на первом этаже расположена почта, а на втором — библиотека.
На этой же улице находятся гостиница «Виктория» и еще одна гостиница, несколько банков — «Стандард Банк», «Барклай Банк», «Провиденшиэл Иншуэренс», универсальный магазин «Майкл», булочная с залом, где можно выпить чашку чаю, винный магазин под зеленым навесом.
Большинство городов этой части Африки выглядят так же, с такими же банками и универсальными магазинами вдоль главных улиц.
Как и все города Родезии, Форт-Виктория имеет свою африканскую локацию и тоже на довольно большом расстоянии от белых кварталов. Вывеска у въезда в нее призывает вас сообщить белому управляющему о цели приезда; но мы не стали этого делать. Мы просто хотели передать привет мяснику Джосиа Гондо от его друзей из Харари. В его лавке толпился народ. Люди покупали сердце, печень, легкие, желудки — внутренности дешевле всего и покупаются наиболее охотно.
— Они готовят пищу на кострах, — сказал Джосиа Гондо.
Это был полный, добродушный, довольный собою человек; он был не только мясником, но и председателем футбольного союза африканцев южного района — один из важнейших постов, которого может добиться африканец.
— Не говорите со мной о политике! — попросил он и погрозил пальцем. — У меня ведь покупают сотни европейцев.
Но ни один из его белых заказчиков не показывался в локации. Он посылал им товар на дом. Форт-Виктория — центр сельскохозяйственной области, в которой большинство жителей являются членами реакционной партии Доминиона.
Мы заговорили о других вещах, но чаще всего вместо ответа слышали его раскатистый смех. Перед уходом он сказал:
— Люди из Европы нам по душе.
— Почему же?
— В Англии и Скандинавии нет расовых предрассудков, высокая зарплата и нет бедных.
Европа представлялась ему Эльдорадо — сказочной счастливой страной, где все расы жили так же хорошо, как здесь белые.
Еще до нашей поездки сюда я спросил одну девушку, что она думает об Африке. Она была продавщицей табачного магазина в Стокгольме, где я иногда покупаю газету. Африка в ее представлении была большой страной со многими провинциями, населенная дикими животными, язычниками, миссионерами, страна, где почти не нужна одежда.
Как было бы хорошо, если бы моя знакомая из табачного магазина и этот добродушный мясник могли встретиться за стаканом пепси с соломинкой. Она внесла бы поправки в его представления о европейском Эльдорадо, а он смог бы рассказать ей, что он сам, как и она, мечтает увидеть льва, людоеда и пляски перед боем.
И оба они согласились бы с тем, что рассказы людей — наполовину ложь и что учебники, по которым они изучают другие страны, уже устарели; они пытаются показать скорее различия, чем сходство в жизни разных народов, — так более занимательно; это знают все, кто снимает фильмы или пишет в газеты.