Мы наблюдали за осами с крылышками, отливающими металлической синевой. От жены Райдера мы узнали о необыкновенных вещах. Самка осы отыскивает крупного паука, оглушает его жалом и перетаскивает свою жертву в специально вырытую в земле ямку. На теле потерявшего сознание паука она откладывает одно-единственное яичко. Потом оса заполняет ямку землей и хорошо маскирует ее. Через несколько дней вылупится ее чадо, и так как паук жив, то для молодой осы будет вдоволь свежей пищи.
Рассказывая, миссис Райдер негромко смеялась. Она как будто радовалась тому, что знает такие вещи. В молодости она работала учительницей в Бирмингаме; она захватила с собой в Родезию целый воз тетрадей — последние сочинения ее класса.
Муж ее молчал, поглядывая на нас сквозь сетку от москитов — так он, наверное, сидел на веранде изо дня в день весь год. Он рано отошел от дел, его вполне удовлетворял доход, получаемый от двух домов в Булавайо, и акций, вложенных в небольшие разработки меди и асбеста.
Предметы в его комнате больше говорили о хозяине дома, чем он сам. На одной из фотографий он был снят в Дамфрисе двенадцатилетним мальчиком, в штанишках до колен, с саблей поверх школьной куртки и томиком избранных стихов Бёрнса в руке — премия в день окончания школы. На стене под стеклом висела медаль, полученная от министерства сельского хозяйства за рекордный урожай кукурузы с акра пашни. Но теперь фермы нет — она продана.
— Тебе пора гулять, — сказала миссис Райдер. Тогда мы поднялись и отправились все вместе.
— Я дойду до бензоколонки, поболтаю там со стариком буром. А потом зайду в бакалейную лавку и поговорю с греком. Это займет всего час, — деловито сказал мистер Райдер.
Мы пошли проводить его до дороги. Он повеселел, предвкушая встречи и возможность поболтать. Вдруг он схватил нас обоих за руки и сказал тихо, но с волнением в голосе:
— Если бы вы видели, какие были раньше поезда! Замбезийский поезд люкс! Отличные поезда! Можно было занять отдельный вагон с тремя спальными купе, двумя туалетами, ванной и салоном. Пять тысяч крон в месяц — в эту цену входили повар и еда, — и можно было отправиться куда угодно по дорогам Родезии, останавливаться на любое время. Если только была боковая ветка, можно было остановить поезд и потребовать отцепить вагон. Где угодно… На какое угодно время… В Родезии…
Это привело меня в ужас: странная форма туризма.
Может быть, бумеранг судьбы забросит мистера Райдера обратно в Дамфрис? Нет, он предпочитал после обеда поболтать часок с буром и греком, а остальное время ничего не делать. Кто хоть раз отведал африканской воды, — утверждают арабы, — непременно вернется, чтобы попробовать ее вновь. Иначе его изгложет тоска.
Мистер Райдер указал на поля и кусты по ту сторону дороги.
— Несколько лет тому назад здесь была туземная деревня. У них был вождь, они изготовляли великолепные калебасы. Земля была плодородной и ее купило одно предприятие.
— И что же, вождь получил что-нибудь за землю?
— Нет. Оказалось, это государственная земля. Вождь думал, что он ее хозяин, ведь здесь всегда жил его народ. Но он узнал, что им предоставляется резервация в другой провинции. Там он и умер от огорчения. Говорили, что он отравился ядовитым растением, какого нет в его родной местности.
Мистер Райдер улыбнулся.
— Ну, я пойду дальше, к гаражу.
Прежде чем он вернулся на свою веранду, мы успели уехать за много миль от фермы.
Исчезнувшая надпись
На холме, где покоятся руины Зимбабве, космосовые цветы покачиваются от зимнего ветра совсем как колокольчики и ромашки на шведских курганах.
Перед нами классический африканский пейзаж: мягкие очертания гор, долины, расходящиеся в виде звезды от развалин, потоки, бегущие с гор, цитрусовые рощи, мохнатые зеленые смоковницы. Ясным утром веет приятной прохладой, вдалеке слышен крик петуха.
Руины молчат. По гранитным стенам плавно изогнутой арки взбирается каменный зверобой и влажный мох. К траве приникают надгробные камни и остатки алтарей, а на высоком крутом холме возвышается акрополь Зимбабве — вот так же под защитой какой-нибудь высокой горы располагались античные города.