В начале века эти развалины принимали за творения арабских и финикийских рудокопов, бродивших по стране Офир в поисках природных богатств. Португальский историк XVI века упоминает крепость Мономотапа с древней надписью над воротами, которую никто не мог понять. Когда руины были открыты вторично, около 1860 года, никаких письменных знаков не нашли, но многие продолжают думать об исчезнувших загадочных словах. Найденная в развалинах керамика была либо традиционным искусством банту, либо имела восточные орнаменты, характерные для XVII века и более позднего времени.
В самой глубинной стене акрополя нашли кусок дерева тамбути. Его исследовали и решили, что до того, как оказаться здесь, он был частью более древней постройки, примерно начала VI века. Но доказать этого никто не смог.
Руины Зимбабве вдохновили Райдера Хаггарда на роман «Она» и стали одним из самых популярных в Родезии мест, привлекающих туристов не менее чем водопады Виктории. Загадка этих руин еще не решена и порождает самые фантастические теории.
Но в общем руины свидетельствуют о не очень высокой ступени цивилизации — вероятно, африканской; путаные ходы в стенах, изображения символов плодородия и птицы, отчеканенной теперь на монетах Федерации.
От Зимбабве на восток идет пустынная дорога, по ней можно ехать часами и никого не встретить. Кое-где на скалах сохранились рисунки: мужчины с узкими бедрами, жирафы и болотные птицы. Какой-то неизвестный народ, живший среди скал, — не бушмены — когда-то создал эти вечные памятники искусства.
Возвышенность понижается, и на дороге перед самым автомобилем неожиданно появляются мартышки и павианы. Баобабы в драматической позе грозят небесам. Блестящая, отливающая лиловым кора с наростами прикрывает дуплистый ствол. Баобабы смешны как клоуны, но, когда их много, они напоминают слонов.
На баобабе африканцы пристраивают пчелиные ульи: на ветвях укрепляется свернутый в трубку кусок коры. В нем поселяются пчелы. Потом их выкуривают, поджигая сухую траву. Вот так и возникают лесные и степные пожары. Нам часто приходилось видеть пелену дыма, а если уж начинали гореть телефонные столбы, нужно было либо поворачивать назад, либо прибавлять скорость.
Вдоль дороги, ведущей к мосту Бирченаф, тянутся убогие резервации: песок, кактусы, козы, наглые павианы. Дети по традиции машут руками, растопырив пальцы, это означает — в руках нет ничего, что может свидетельствовать о недружелюбии. Некоторые женщины почему-то отворачиваются. Пожилые мужчины стоят в смиренной позе у обочины дороги, сняв шляпу — ведь в машине мог оказаться и комиссар по делам туземцев. Если не поприветствовать его, можно заработать наказание.
Гостиницы «Гнома», «Мкапа» стоят на сваях, там подают маисовое пиво и фруктовые напитки. Путник африканец, идущий из Ньясаленда или Мозамбика, может переночевать в бамбуковой хижине. А таких странников сколько угодно. Они обычно несут на голове невероятно тяжелую ношу. Нам попался человек, идущий из Танганьики. У него не было с собой ни денег, ни еды. Он рассчитывал на гостеприимство в любой деревне, в любом племени. Многие африканцы напоминают кочующих дьячков или подмастерий, направляющихся на работу, учение или просто бредущих в поисках приключений и жизненного опыта. Африканцы встречают всех с таким гостеприимством, какое, говорят, существовало в средневековой Европе.
По мере приближения к реке Саби плато становится ниже; звенящий воздух наполнен легкими пузырьками, как бывает, если открыть глаза в воде и смотреть на освещенный солнцем предмет. Не то туман, не то солнечная дымка вдруг приводит в движение застывшую в мертвой зыби землю, и она кажется катится вам навстречу.
В маленькой гостинице у моста Бирченаф сидели люди, обмахиваясь носовыми платками. С низкой веранды с колоннами они смотрели вниз на речные отмели, где африканцы мылись и стирали свою одежду. Было время ленча, но все хотели только пить. В надежде заманить кого-нибудь в столовую, хозяйка отказывалась подавать бутерброды. Всех охватила апатия, обычная в жаркую погоду в низине: никто не был в состоянии спросить, почему в баре лежат два десятка львиных черепов; никто не был в силах попросить ложечку для сахарницы, поэтому сахар скоро стал коричневым от ложечек, вынутых из чашечек с кофе.
От реки Саби мы едем к поливным чайным плантациям у Чипинга, затем к лесу, окружающему горы Маунт-Селинда, где нас встречает дождь. Дорога вьется между тропическими Альпами, мимо миссий, вдоль границы с Мозамбиком. Обуглившиеся стволы деревьев — свидетели лесных пожаров — подпирают небесный свод со стороны португальской колонии.