Здесь, в восточных горах, природа очень похожа на природу, которую мы видели когда-то в Кении и Конго. Встречаются редкие породы деревьев; у птиц клюв напоминает расплющенную пластинку, звуки они издают странные: что-то вроде стука шарика пинг-понга, скатывающегося по лестнице. Здесь тоже часто встречаются маленькие уютные гостиницы: в британских колониях, как и в самой Англии, лучше всего жить в сельской местности.
Когда мы очутились на узких дорогах Вумбы, с обрывами по обе стороны, поднялся ветер. Перед автомобилем бежал красный столб пыли. В гостинице, расположенной высоко в горах, нашлись и комнаты, и тропический сад, и горькое пиво из Лоренсу-Маркиша, и трогательно примитивная столовая. Кроме нас здесь были разъезжающий по делам торговец и владелец фабрики из Энкелдорна. Они не обращали на нас никакого внимания.
— Родезия удивительная страна, — сообщил один из них. — Я здесь уже два года и принял местное гражданство.
— Я скоро сделаю то же самое, — сказал другой.
Они старались превзойти друг друга, расхваливая достоинства страны. Гордость за молодую страну понятна. Правда, мы ждали большей иронии от англичан, но оказалось, что они так и не выросли из старых школьных курток своей родины. Они строили здесь новую империю в миниатюре и находили водопады Виктории красивыми только потому, что они громыхали в Родезии, а не в Анголе.
Чтобы не слышать продолжения дифирамбов, которые мы знали наизусть, мы вышли на террасу. В этом заброшенном уголке с цветущими рождественскими розами, произведениями Черчилля на полуфранцузском языке и ручьями, бегущими с крутых горных склонов, мы остро почувствовали, насколько мы безнадежные личности: никак не можем научиться уживаться с людьми.
Из рощи доносился тихий говор африканцев, возвращавшихся домой. Они так легко ориентировались в темноте, будто был ясный день.
Выпив несколько рюмок, мужчины вышли на террасу гостиницы.
— Что там за чертовщина? — спросил один из них, тыча куда-то в темноту.
Пионеров Африки мы представляли себе иначе.
На следующее утро воздух под грейпфрутовыми деревьями был свежим. Крыжовник, поданный к завтраку, напоминал по вкусу землянику. Мы помчались вниз с гор к Умтали, третьему по величине городу Южной Родезии, лежащему на дне зеленой котловины. Там есть превосходная гостиница «Сесиль», где подают баранье сердце и дыни с имбирем. В клубах «Браунс» и «Роил» можно пострелять из лука.
Рудник без золота
В асбестовый город Шабани мы прибыли на несколько часов раньше Макса Колли — «лучшего гипнотизера Европы», как вещали яркие афишы со стены горняцкого клуба.
В кафе «Сесиль» меня обслужили прямо за прилавком, а африканцев с рудника «Не отчаивайся» отсылали к окошечку в стене. Женщина, обслуживавшая нас, была одинаково невежлива со всеми.
Мы поспешили в гостиницу «Нильтон». Там уже сидели фермеры с загорелыми лицами. Удивительно, до чего они похожи друг на друга — все в шортах с кожаными подтяжками поверх рубашек, с оттопыренными карманами, из которых торчали толстые пачки сигарет (в каждой штук 40, не меньше), под коротко подстриженными волосами — жирные затылки, мятые шляпы на полу. У стойки, подняв лапу, мочилась собака. Подвыпивший мужчина в рубашке с изображениями этикеток от вермута, никого не стесняясь, орал на жену.
У двери гостиницы «Нильтон» мы впервые увидели нищего африканца, который, молитвенно сложив руки, просил милостыню на ндебельском наречии. Мимо него прошел какой-то человек, обернулся, прицелился и ловко запустил ему прямо в затылок пенни. Потом около старика остановилась белокурая девочка лет пяти. Она медленно вытащила из кулька конфету, положила ее в рот, а открытый кулек протянула старику. Когда тот хотел взять конфету, она рывком отдернула кулек, а потом долго и серьезно наблюдала за выражением его лица.
Позже мы рассказали об этом эпизоде одному шведскому промышленнику в Солсбери. Но он никак не реагировал. Ведь уже много лет его ничто особенно не волновало; да и не для того он приехал в Родезию, чтобы глазеть по сторонам. А может быть, он специально закалил свою душу, чтобы ничем не возмущаться — это могло помешать его делам.
Но, к счастью, миновало то время, когда мир верил россказням о том, будто в Африке все так таинственно и непохоже на то, к чему мы привыкли. Наш шведский знакомый, да, пожалуй, и многие другие подтверждали выраженную как-то лордом Пальмерстоном мысль: «Если я захочу что-нибудь узнать о стране, то к человеку, прожившему там тридцать лет, я обращусь в последнюю очередь».