И это нормально, это логично! Ведь книга, фильм, пьеса со сложным сюжетом — это то, что мы хотим иногда знать о запретном, то, что в нас сидит, чего нам где-то не хватает в эмоциональном плане, но в жизни своей собственной мы бы иметь категорически не хотели… Ну, скажите, зачем эти риски, взлеты и падения? Зачем страхи, сомнения, сумасшедшие соблазны с муками совести? Выкрашивать картину чудными цветами, но на самом деле лишь вымазаться по локти жирной краской, да так, что уже и не рад и картине, и себе самому… Ни за какие чувства, ни за какие эмоции! Ни за что и никогда!
Так я подумала и снова погрузилась в книгу.
* * *
«Пришла ночь. Боги в своем лагере на небесах разожгли костры. Там, наверно, шел неспешный разговор о вечности. А наше земное племя уже видело сны. Снаружи пещеры иногда слышался шорох и негромкие перекликания дозорных. Было немного прохладно, несмотря на огромный горящий очаг в центре. Мия плотнее завернулась в шкуры и попыталась отвлечься, вспоминая треволнения дня: как искали воду (ее становилось все меньше) и как готовились к празднику Цветения Красного цветка, с которым ее связывала печальная память и личная тайна.
Она не хотела думать о своей половине — своем муже Йоте, который, и она это ощущала, конечно, наблюдал за ней сейчас. Белки глаз его иногда призывно сверкали в темноте, там, в углу, откуда он бросал на нее полные страсти взгляды. В их племени муж и жена имели отдельные постели, хотя, конечно, могли в любой момент посетить ложе супруга. Но сегодня ей было особенно трудно соединиться. Душа будто замерла в ожидании чего-то такого, что должно изменить ее жизнь навсегда. И это «что-то» произойдет совсем скоро. Женщина всегда предчувствует наступление перемен. Физическую слабость природа компенсировала глубочайшей интуицией. Мужчины понимают только сердце Земли, они же, женщины, понимают сердце Неба. Его дыхание и шепот, его рычание и гнев. Небо замышляло нечто особенное, завораживающее, поэтому ее сердце сладко заныло. Она почему-то точно не хотела Йота: его сила, казалась теперь грубой, а кожа на руках жесткой. Она не хотела и мускусного запаха супруга, который когда- то возбуждал, не хотела его голоса, скрипучего и визгливого, будто падающее под топором дерево. Что происходит с ней? Боги хранили молчание, сидя у своих огней, или их голос она просто не могла услышать?..»
— Снижаемся, ремень пристегни, — вернул меня в действительность сын.
Я подняла голову, но словно еще не вернулась окончательно в самолет. Стало не по себе… Как в далекой и чужой пещере той самой женщине.
— Не сомневайтесь, сядем, — попытался успокоить муж. — Задницы наши приземлятся на полосу по-любому. Делаем ставки?
Меня это не успокоило:
— От твоего цинизма иногда тошно становится!
— Это юмор, Ксюня.
— Солдатский юмор.
— У меня все солдатское. Как у нормального мужика. Детство, юность, прошлое, настоящее и будущее. Даже голый, я — в шинели. И готовность всегда номер рраз!
Николай резко схватил сына за шею и привлек к себе:
— А ты готов по зову сердца пойти туда, куда пошлют?
— Нас и так уже все «послали»… — вдруг огрызнулся Костя.
— Это… что такое? Мать, вот твое аполитичное влияние!
Я снова уткнулась в книгу. Надо же, сорвалась на пустом месте, и сына спровоцировала. И откуда это мое раздражение? Ведь я в шаге сейчас от мечты — от моря! Оно придаст сил, вернет ощущение счастья, даже по запредельному курсу доллара. Что делать, мы вынуждены жить в предлагаемых обстоятельствах, если вокруг все рушится, и никто не любит русских. Все, все хотят нас уничтожить. Непонятно только, чем так Россия провинилась перед остальным миром?…
Я предпочла продолжить витать в мире книжных иллюзий, только краем уха еще невольно слышала диалог Коли с сыном: