Нет, ничего интересного. Чердак как чердак. Ряды толстых деревянных балок, слуховые окна и пыльный пол, на котором множество следов. Потоптались тут оперативники, да тоже ничего не нашли.
Странно, конечно, что он пуст, но с другой стороны — не все же хранят на чердаках никому не нужную рухлядь, некоторые, наверное, умеют старые вещи выбрасывать.
— Мы все-таки что ищем? Свидетельства того, что он был зубным техником? — спросила Ирина, когда спустились снова вниз.
— Нет, он не был зубным техником, — ответила Клавдия загадочно. — Ну-ка, сюда пойдем.
Это был уже подвал. Белые стены, низкий потолок с большой лампой на шнуре, каменный пол с трещинами, тоже совершенно пустой, и только в углу лежало что-то непонятное. Клавдия подошла, чтобы рассмотреть, это было колесико, на каких возят огромные баулы.
— Ну, все, — сказала Клавдия, — можно идти. Только еще дерево тебе покажу, на котором его…
— Это называется «спокойной ночи, малыши»? — язвительно спросила Ирина.
— Это называется — следственные действия.
Яблоня была единственным деревом в саду Правда, она была высокой. Клавдия осветила ствол — нижние ветки были аккуратно спилены и замазаны. Видно, хозяин ухаживал за своим единственным плодовым деревом.
— Ужас, — сказала Ирина. — И кто его первым увидел?
— Дети, — вздохнула Клавдия. — Представляешь, шли ребятишки поутру в школу и видят такую картину.
Ирину аж передернуло.
— Сволочи, — сказала она, что, конечно, относилось не к детям.
— Ну что, — сказала Клавдия, — кажется, не зря смотались.
22.25–23.54
— Ну ладно, не буду тебя мучить, — сказала Клавдия, когда они снова оказались в метро. — Давай, спрашивай.
— Что, где, когда?
— Ну, ты так сразу… Давай по порядку. Давай вот откуда начнем. Помнишь, ты сказала — и очень верно сказала, я даже позавидовала тебе, ну что там — мозги молодые, ум хваткий, наблюдательность — сто процентов…
— Это вы обо мне? — спросила Ирина.
— О тебе.
— Знать бы еще, за что вы меня так саркастично хвалите?
— Никакого сарказма, Ириша, восхищаюсь. Ну так вот. Сафонов, как ты верно заметила, был до войны зубным техником.
— Вот именно! — самодовольно вставила Ирина.
— А после войны вдруг — санитарный врач.
Самодовольство с Калашниковой слетело вмиг.
— С чего бы это такое стремление к чистоте, к довольно бедной, заметь, чистоте, когда есть же золотая в прямом и переносном смысле профессия — зубной техник.
— Да, об этом я не подумала, — призналась Ирина.
— Ничего, я подумала. И вот до чего додумалась: он никогда не был зубным техником.
— Как это?
— А вот так… Все, тебе выходить. Ты ведь домой?
— Нет, — твердо сказала Калашникова. — Я с вами. Я теперь от вас не отстану.
— Так я еще в прокуратуру, заберу дела на сокамерников Семашко.
— И я в прокуратуру. Продолжайте.
— А на чем я остановилась?
— На том, что Сафонов не был зубным техником.
— Да, я даже думаю, что он не был и Сафоновым, — сказала Клавдия.
Ирина только пошире распахнула глаза.
— Ну, посуди сама, в голодное и бедное время денежные профессии не меняют на безденежные. Это во-первых, но не в последних.
— Ни фига себе… — пробормотала Ирина. — Откуда же такие далеко идущие выводы?
— Это не выводы, а только предположения, но вполне обоснованные. Вот когда мы перероем все архивы, когда найдем настоящие, не липовые документы на Сафонова, тогда и будем делать выводы.
— Хорошо, а откуда такие предположения? На чем основаны?
— Нет, ты все-таки молодец, — вдруг как будто поменяла тему Клавдия. — Меня, когда мы читали его дело, что-то царапнуло, а что — даже не задумалась, а ты сразу поглядела и тут же все поняла моментально…
— Я сейчас позову на помощь, — пригрозила Калашникова.
— Основаны мои предположения на том, — тут же переменила тон Дежкина, — что не все ладно у Сафонова с его ранениями. Помнишь, там написано, что у него было ранение в грудь, он долго лечился, а потом получил контузию.
— Ну.
— С ранением он пролежал в госпитале два месяца, а с контузией полторы недели.
— И что?
— А после войны он лечится от чего?..
— От контузии, — растерянно проговорила Ирина.
— Это не странно?
— Почему? Так часто бывает. Мелкая болячка, а потом как всплывет…
— Бывает. Все, конечно, бывает, — согласилась Клавдия. — Но не в нашем случае.
— Да почему?! Ну вылечился человек. На совесть лечили, вот и вылечился. Ведь за два месяца могли основательно на ноги поставить?