– А где все? – спросила Кэтлин, садясь напротив отца. Она сказала «все», но имела в виду Рэйфа.
– Они уже уехали, – ответил Бренден. – Отправились около получаса назад.
Кэтлин кивнула, потянулась к блюду с яичницей и беконом, стоящему посреди стола. Отец не упомянул о Рэйфе, а она не могла спросить о нем.
Волнение охватило Кэтлин, когда отец повернул коляску вниз по главной улице города. На домах, выглядевших особенно празднично, развевались красные, белые и голубые флаги. В школьном дворе играли дети, доносились звуки пожарного оркестра.
Кэтлин с улыбкой помахала рукой своим друзьям. Через пару минут коляска остановилась у церкви. Отец, спрыгнув на землю, помог выйти Кэтлин.
– Увидимся в полдень, – подмигнул он.
Кэтлин подмигнула в ответ. Она знала, что отец сразу направится в салун, чтобы встретиться со старыми друзьями и выпить пару кружек пива.
Приподняв подол, Кэтлин направилась в сторону компании молодых людей, которые собрались вокруг длинного стола с печеньем, пирогами, тортами и пуншем. Ее лучшая подруга, Кристина Баррет, окликнула ее, замахав рукой. Девушки обнялись, словно не видели друг друга несколько лет, и следующие полчаса провели, обмениваясь последними новостями.
Несколько раз Кэтлин уже готова была рассказать Кристине о Рэйфе, но в последний момент сдерживалась, понимая, что Кристину шокирует это известие: ее лучшая подруга до безумия влюблена в какого-то полукровку!
Утро для Кэтлин прошло в приятном возобновлении знакомств. Некоторые молодые люди из города подходили к ней на несколько минут, обещая встретиться на танцах.
Она пообедала с отцом и Кристиной, а оставшуюся часть дня провела, наблюдая за играми и соревнованиями. Она от души посмеялась во время скоростного поедания пирогов и гонки на трех ногах. Мальчишки постарше ловили намазанного жиром поросенка, а потом пытались взобраться по скользкому шесту за пятидолларовой монетой.
Наступил вечер, и после ужина начались танцы. Кэтлин увидела на площадке несколько ковбоев с ранчо. Джон Тернер принарядился, и от него сильно пахло одеколоном и виски. Джон считал себя настоящим кавалером и всегда танцевал со всеми незамужними особами женского пола, будь им хоть девять, хоть девяносто. Кэтлин не была исключением. Она весело смеялась, когда Джон кружил ее в танце.
Возле двери она увидела Марти Дэвиса. Его большая техасская шляпа была откинута назад, руки – в задних карманах. Он слишком застенчив, чтобы танцевать, но ему нравилась музыка.
Мимо провальсировал Скотт со своей невестой, Наоми Уэллс. Они были прекрасной парой, и Кэтлин с нетерпением ждала дня, когда они поженятся и Наоми переедет на ранчо. Она увидела, как мимо скользит отец, с широкой улыбкой глядя на женщину в его объятиях. Да, Белинда Крокер была хороша со своими темно-каштановыми волосами и искристыми карими глазами. Кэтлин знала, что отец каждый раз, бывая в городе, приходил навестить Белинду. Еще она знала, что Белинда надеялась, что он попросит ее руки. Но этого никогда не случится. Отец любил один раз и больше никогда не полюбит.
Кэтлин танцевала и с Расти, и с Уэбом, который, несмотря на свои шестьдесят два года, двигался чрезвычайно проворно. Она танцевала с отцом, с Хэлом Тайлером и даже с Поли, который вообще редко танцевал. Лютер не танцевал, и Уишфул Поттер тоже. Они оба стояли у стоики, держа в одной руке стакан пива, а в другой – толстую черную сигару.
Кэтлин увидела Кристину и помахала ей. Кристина танцевала с Риатой Джонсом, одним из новых работников на ранчо, и, похоже, они неплохо проводили время, кружась по площадке, хохоча и все ускоряя темп. Кристина улыбалась партнеру, и было видно, что она считает его привлекательным. Может, Кристина, наконец, нашла того, кого искала, подумала Кэтлин. Хотя вряд ли отец Кристины сочтет, что наемный работник достоин его дочери. Торнтон Баррет владел городским банком. Они жили в самом большом доме в городе, давали самые роскошные приемы и покупали все самое лучшее.
В толпе Кэтлин потеряла подругу из виду, а потом и вовсе забыла о ней, когда несколько молодых людей, с которыми она виделась днем, подошли к ней, чтобы пригласить на танец. Каждому партнеру Кэтлин полностью посвящала свое внимание: смеялась их шуткам, улыбалась в ответ на комплименты… Неужели кто-то из них станет когда-нибудь ее мужем? Похоже, что нет. Они все очень милы и вежливы, большинство – достаточно красивы, у всех была постоянная работа в городе. Но никто из них не мог заставить ее сердце так биться, а кровь так кипеть, как это удавалось Рэйфу.
Рэйф… Словно по волшебству, он появился рядом, чтобы пригласить ее на танец. Кэтлин пошла за ним, зачарованная его близостью и тем, как он выглядит. Очевидно, днем он ходил по магазинам. Оленьи кожи исчезли, а вместо них появились черная шелковая рубашка, узкие черные брюки и черные туфли. Его волосы, хотя и остались по-прежнему длинными, были аккуратно подстрижены. Он не повязал галстук, верхняя пуговица была расстегнута и открывала узкую полоску загорелой кожи.
Кэтлин пыталась придумать, что бы такое сказать, но в голову приходило только то, как убийственно красиво выглядел Рэйф. Черная рубашка прекрасно подчеркивала его темные волосы, черные глаза и смуглую кожу. Обняв за талию, он легко вел ее по залу, снова удивляя ее: танцевал он божественно, шаги были легкими, движения плавными.
Зубы Рэйфа блеснули в улыбке. Мысли Кэтлин были прозрачнее стекла, но ему странно льстило это очевидное одобрение того, как он изменил свою внешность. То, что женщины находили его привлекательным, он понял уже давно, в Новом Орлеане, хотя относился к этому довольно безразлично. Тем не менее то, что ты высок, темноволос и красив, давало определенные преимущества – даже если черные волосы и смуглая кожа говорили об индейском происхождении, – и главное из них заключалось в том, что он всегда сам выбирал себе женщин.
Конечно, цвет кожи и волос делал его неприемлемым для так называемых приличных городских дам. Они избегали его на улицах, подбирая юбки, словно дотронуться до него значило навлечь на себя позор. Но он видел их тайные взгляды, скрытое восхищение на их лицах, когда они думали, что никто на них не смотрит, и знал, что нравится им отчасти благодаря своей внешности, а главное потому, что это было запрещено.
Иногда он видел нечто похожее в глазах Кэтлин, когда та смотрела на него. Он загорался от скрытого гнева, когда ловил взгляды других женщин, в которых страсть смешивалась с отвращением. Но Кэтлин была совсем другой. Не важно, что чувствовала она глубоко внутри себя, не важно, было это ненавистью или отвращением, ни одного намека на это ни разу не появилось на ее лице, не послышалось в ее голосе. И он, по меньшей мере, благодарен ей за это.
Кэтлин все еще раздумывала, что бы этакое веселое или умное сказать, когда музыка закончилась. Последовала короткая пауза, а затем музыканты заиграли медленный вальс.
– Можно? – спросил Рэйф и, не дожидаясь ответа, снова заключил ее в объятия.
Они танцевали легко, словно делали это вместе всю жизнь. Он держал ее чуть-чуть ближе, чем положено, наслаждаясь блаженством, которым лучились ее глаза, когда они кружились по залу, тем, как свет люстр превращал ее волосы в расплавленное золото. Она была словно перышко в его руках, легко следуя за ним, за каждым его движением, слегка откинув голову, чтобы видеть его лицо. На ее губах играла улыбка, и принадлежала она только ему. Рэйф чувствовал слабый аромат полевых цветов, исходящий от ее волос, чувствовал, как ее близость разжигает в нем желание. Кэтлин пожалела, что вальс не может длиться вечно, музыка тут же стихла, и рядом с ней появился Абнер с приглашением на следующий танец.