– Что происходит? – нервно спросила Кэтлин. – Куда мы едем?
– В их деревню.
– В их деревню! – воскликнула Кэтлин. – Зачем?
– Кажется, один из воинов двоюродный брат Летнего Ветра. Она сказала ему, что я ее муж и что мы ездили в гости.
– А что она сказала обо мне?
Рэйф закусил губу, прежде чем ответить.
– Она сказала ему, что ты – наша рабыня. Кэтлин свирепо посмотрела на Рэйфа, не веря своим ушам.
– Как ты мог позволить ей так соврать?
– Ты хотела бы, чтобы я назвал ее лгуньей перед двоюродным братом?
– Вообще-то не хотела бы, – пробормотала Кэтлин. Неудивительно, что Летний Ветер казалась такой самодовольной. Подумать только, рабыня!
Лагерь чеинн был расположен в виде большого круга, состоящего из вигвамов разных размеров. Большая часть их была размалевана изображениями солнца или луны и грубыми рисунками, изображающими лошадей, людей, оленей или бизонов.
У Кэтлин рассеялся гнев на Рэйфа, когда ее окружили индейцы, и она держалась к нему поближе, чувствуя необходимость быть рядом и ощущать его силу. Конечно, он не позволит этим дикарям причинить ей вред.
– Расслабься, Кэти, – прошептал Рэйф, ободряюще дотронувшись до ее плеча. – Мы пробудем здесь день или два.
День или два, подумала Кэтлин. За эти день или два с ней могло случиться все, что угодно.
Индейцы разглядывали ее, удивляясь длинным светлым волосам и ярко-зеленым глазам. Они показывали на нее пальцами, как будто она была каким-нибудь редким животным, быстро переговаривались на своем неприятном гортанном языке, иногда трогали ее светлую кожу или волосы. Она ежилась от этих прикосновений, их смех унижал ее.
Шинте Галеска привел их в свое жилище и представил Рэйфа своей жене, Радуге, высокой худощавой женщине с огромными черными глазами, высоким лбом и красивым ртом.
Летний Ветер и Радуга обнялись, потом сели на кучу шкур и начали приятный разговор о том, какие события произошли с тех пор, как они виделись в последний раз.
Шинте Галеска предложил Рэйфу сесть, оставив Кэтлин одиноко стоять у входа.
– Садись, Кэти, – тихо сказал Рэйф. – Вот здесь, за мной. Не разговаривай.
Кэтлин бросила на него протестующий взгляд, но сделала, как он велел. Сесть было не на что, поэтому она села на голую землю, подогнув ноги и пытаясь уловить хоть какой-нибудь смысл в беседе Рэйфа и Шинте Галеска, но этот язык не был похож ни на один из тех, что она слышала раньше, и она удивлялась, как его вообще можно понимать.
Через несколько минут Радуга принесла Рэйфу и своему мужу чашки с тушеной олениной. Потом она дала такую же чашку Летнему Ветру и приготовилась снова сесть.
В животе у Кэтлин заурчало. Радуга нахмурилась и посмотрела на Летний Ветер.
– Ты хочешь, чтобы я накормила ее?
Летний Ветер собралась сказать «нет», но заговорил Рэйф.
– Я был бы очень благодарен, если бы вы покормили белую женщину, – улыбаясь, сказал он. – Она хорошо работает, и я бы не хотел, чтобы ее силы истощились от недостатка пищи.
Радуга кивнула и нехотя дала Кэтлин чашку с олениной. Она не любила белых, и ее раздражало, что приходится делиться едой с бледнолицей.
После обеда женщины, сидя в дальнем углу жилища, тихо разговаривали, Шинте Галеска жаловался, что в этих местах становится все больше белых и что несколько дней назад белые вырезали небольшую деревню Арапахо. Он рассказал о только что прошедшем Танце Солнца и выразил сожаление, что Крадущийся Волк его не видел.
Шинте Галеска снова предложил Рэйфу трубку, и потом они вышли. Радуга и Летний Ветер вымыли чашки и тоже ушли.
Кэтлин немного посидела, расстроенная, что Рэйф не обращает на нее внимания. Нахмурившись, она поднялась на ноги, намереваясь найти его и все высказать, но как только она вышла наружу, Летний Ветер приказала ей вернуться обратно.
– Ты, рабыня, – высокомерно сказала индеанка. – Оставайся внутри.
– Нет, – вскинула голову Кэтлин.
– Оставайся или у тебя будут большие неприятности, – прошипела Летний Ветер. – Здесь я жена Крадущегося Волка, а не ты.
Крадущийся Волк. Кэтлин повторила про себя это имя, свирепо глядя на Летний Ветер, слишком разозленная, чтобы заметить, что английская речь Летнего Ветра значительно улучшилась, как только Рэйф ушел.
Настроение у Кэтлин немного поднялось, когда она увидела возвращающегося Рэйфа.
– Что случилось? – спросил он тихо.
– Она не выпускает меня, – раздраженно ответила Кэтлин. – Она говорит, что это вызовет неприятности.
Рэйф глубоко вздохнул.
– Боюсь, она права, Кэти. На прошлой неделе войска уничтожили деревню Арапахо, и сейчас обстановка накалена до предела. Тебе лучше не показываться им на глаза.
– Что ты собираешься делать?
– Один из воинов отмечает день рождения своего первенца сына. Меня пригласили на праздник, как гостя Шинте Галеска.
– А что делать мне?
– Оставайся здесь и сиди тихо. Я вернусь, как только мне удастся улизнуть оттуда.
Кэтлин посмотрела на Летний Ветер.
– А что будет делать она?
– Сидеть с женщинами.
Кэтлин печально поникла головой. Ей здесь не нравилось, она хотела домой. Не сказав ни слова, она повернулась, вошла в вигвам и уселась на пушистой бизоньей шкуре. Она ни за что не хотела смириться с тем, что осталась одна, и была до смерти напугана. В вигваме все было чужим и незнакомым: и запахи, и обстановка. Земля под шкурой была твердой. С улицы донеслись смех, пение и ритмичный стук барабана. Она слышала незнакомые голоса. Заскучав, Кэтлин встала и выглянула наружу, желая посмотреть, что из себя представляет индейский праздник.
Она сразу увидела Рэйфа. Он сидел рядом с Шинте Галеска, кивая ему при разговоре.
Барабанный бой изменился, один из индейцев встал и вышел в центр круга. Сбросив с себя шкуру, он начал плясать вокруг костра. Она не понимала слов, но у нее создалось впечатление, что индеец рассказывает о том, как он сражался и убил трех вражеских воинов.
Кэтлин была удивлена, когда через несколько минут встал Рэйф. Он не сказал ни слова, но ей не составило труда понять его действия. Понятными движениями и жестами он рассказал об охоте лакота на бизона, как его лошадь провалилась в нору степного койота, и как она умерла под копытами стада. Он едва уцелел, а потом на себе нес большую бизониху, убитую единственной, но меткой стрелой.
Смотреть на него было одно удовольствие. Одетый только в брюки и мокасины, он заставлял ее затаить дыхание. Оранжевое пламя отбрасывало тени на смуглую кожу и иссиня-черные волосы, и от этого казалось, что все происходит во сне. Или в ночном кошмаре. В его волосах торчало орлиное перо, лицо раскрашено, на правом предплечье поблескивает медный браслет. Рэйф ничем не отличался от индейцев. Он был среди своих. Она смотрела, как танцуют другие мужчины, все по-разному, поднимая пыль, а барабаны бьют все быстрее и быстрее.
Танцоры испускали возгласы и воинственные крики, и зрители отвечали им тем же.
Женщины танцевали более мягко. Среди них Кэтлин увидела Летний Ветер, и ее сердце наполнилось отчаянием. Девушка взяла у кого-то платье из оленьей кожи и красивую накидку, очень идущую ей. Она распустила длинные черные волосы и разделила их на прямой пробор. В ушах покачивались огромные сережки, а шею украшало ожерелье из ракушек. Часть ее волос была выкрашена в ярко-красный цвет. Выглядела она как дикарка, но при этом казалась страстной и очень, очень красивой.
Барабан перестал бить, а когда начал снова, женщины выстроились в большой круг. Они медленно раскачивались из стороны в сторону, а когда барабан утих, каждая из женщин подошла к мужчине, которого выбрала, и хлопнула его по руке.
Летний Ветер пошла прямо к Рэйфу, и когда хлопнула его по руке, он встал на ноги и вышел за ней в круг. Теперь мужчины и женщины стояли лицом друг к другу. Стук барабана возобновился, и начались танцы. Люди в парах не дотрагивались друг до друга, двигаясь вправо, влево, вперед и назад, но в их движениях чувствовался любовный призыв и ожидание встречи.