Ох, лучше бы она спала на улице, на свежем воздухе! Так думала Кьяра, стоя в дверях комнаты, где ей суждено было провести ночь. Она готова была молить Антероса, чтобы тот подвинулся и пустил ее к себе в стойло!
Наверняка там было бы намного удобнее, чем здесь, в этом… в этой… в том, что они называют комнатой.
Девушка прошла внутрь. Ройс хлопнул дверью и внимательно осмотрел засовы.
Откинув капюшон, Кьяра взяла в руки тускло горевшую свечу и попыталась осмотреться. Увиденное ужаснуло ее. Убогая постель, покрытая поношенным одеялом, рядом с ней стул на трех ножках — вот и все убранство. Опустив глаза, она увидела, что пол здесь не каменный и не деревянный, а просто утрамбованная глина. На нем нет даже циновки для тепла. В комнате нет очага, на стенах не висят факелы. Да что там факелы и циновки! Здесь не было окон, и в затхлом воздухе стоял весьма неприятный запах.
Она ощутила слабость во всем теле и какую-то пустоту в душе. Боже мой! Разве можно так жить? В такой грязи и запустении? А она-то размечталась о мягких подушках, теплом одеяле и пуховых перинах! Как повернулся язык у Ройса говорить о каком-то приличном постоялом дворе?!
Понятно, отчего хозяин этого кошмара ухмыльнулся, когда она заговорила о ванне и лохани с горячей водой.
Ройс похлопал рукой по соломенному тюфяку и устало потянулся.
— Подойдет, — сказал он и присел на постель, подняв тучу пыли. — Выспимся на славу.
Кьяра чихнула.
— Вы шутите, — жалобно пропищала она.
— Прошу прощения, если дворец не оправдал ваших ожиданий, — устало ответил Ройс. — Это самое приличное, чем может порадовать путников несчастный городок. Мне приходилось останавливаться в худших местах. Даже жить там, — добавил он сквозь зубы.
Ей хотелось услышать, что это за места, но она не решилась спросить, а увидев кувшин в одном из углов комнаты, наклонилась посмотреть, есть ли в нем вода. Опустив туда руку, Кьяра наткнулась на твердое, и, когда она перевернула его, на пол выпал солидный кусок льда и разлетелся мелкими брызгами.
Ройе не удержался от смеха, а ей хотелось громко заплакать и запустить кувшином в голову этого мужлана. Лед взамен воды стал последней каплей, переполнившей чашу ее терпения в конце этого тревожного, утомительного дня. Но Кьяра не уронила ни слезинки. «Ты ведь давно мечтала, — напомнила она себе с горькой усмешкой, — узнать, как Живут обыкновенные люди — так вот же смотри и наслаждайся».
Стараясь сохранить спокойствие, она протянула кувшин Ройсу.
— Не будете ли вы столь любезны принести воды? И сделать так, чтобы в комнате стало чуточку теплее? — Другой рукой девушка указала на свой мешок. — А это поставьте туда, в угол.
Не поднимаясь с постели, он лениво произнес:
— Я вам не слуга, Кьяра. Вы, кажется, забыли. И не собираюсь быть нянькой у требовательного испорченного ребенка, не приученного ухаживать за собой.
Кьяра испуганно отдернула руку с кувшином и прижала его к груди, словно щит, который должен защитить ее от грубых варваров. Глаза ее снова наполнились слезами. Она больше не выдержит оскорблений и насмешек. С нее довольно! Ну почему, почему он так озлоблен? Что она ему сделала? Всего лишь вежливо попросила помочь. Неужели нельзя быть добрее, отзывчивее?
— Хорошо, — проговорила девушка сдавленным голосом, — я управлюсь сама, но вы хотя бы позовите прислугу.
— Тут нет никакой прислуги. — Ройс поднялся с тюфяка, отряхнул с себя пыль. — Только хозяин и его жена. Если вам необходимо сменить одежду, причесаться или вымыть ноги, придется делать это своими силами.
Кьяра отвернулась, чтобы спрятать лицо, пылавшее от гнева. И от удивления. Да, пожалуй, удивление было сейчас самым главным из ощущений. Если бы она знала какие-либо бранные слова, то они непременно сорвались бы с ее губ. Но, увы, она не знала. Поэтому прибегла к другому способу, чтобы успокоиться: повторила про себя десять первых букв греческого алфавита. Вместо одиннадцатой она сказала:
— Я, наверное, не ошибусь, если предположу, что ни прачек, ни гладильщиц здесь тоже нет.
— Вы правы, — ответил Ройс. — Остается только привыкать к некоторым неудобствам, которые с рождения терпят простые люди. — Он направился к двери. — Ваш туалет может подождать. Чувствую, в общей комнате уже готов ужин, и, что касается меня, я умираю с голоду.
— В общей комнате? — воскликнула она с ужасом.
— Да, это такое помещение, где стоит несколько столов и скамеек. Там горит очаг, и там подадут ячменный суп в деревянных тарелках.
— Вы же сами говорили, что нам не нужно…
— Мы в безопасности. В гостинице сейчас никого нет, кроме хозяев и немолодой супружеской пары с детьми.
— Но я не могу сидеть со всеми.
— Вы не во дворце, миледи… простите, Кьяра. Если хотите есть, присоединяйтесь к остальным. В общей комнате.
Она смерила его истинно королевским взглядом и медленно, отчетливо проговорила:
— Я очень хочу есть вместе со всеми. — Ройс приоткрыл рот от изумления, и девушка, весьма довольная произведенным эффектом, добавила: — Но не стану делать этого, пока не умоюсь и не приведу себя в порядок.
— Совсем необязательно, — рявкнул он, приходя в себя.
— Мне претит выходить к ужину в грязной одежде, милорд… простите, Ройс, — тем же официальным тоном продолжала она, — а вам я разрешаю выйти и подождать меня в зале.
Вместо того чтобы подчиниться, он прислонился к двери, скрестив ноги.
— Как вы… — начала Кьяра, но осеклась и закончила почти спокойно: — Не собираетесь же вы присутствовать, пока я буду менять одежду?
— Но ведь я не должен оставлять вас ни на миг. Вы это помните?
— Наглец! Я не могу побыть одна даже пять минут?
Ройс ухмыльнулся:
— Пять, но не больше. Надеюсь, за это время вас никто не похитит.
— Я тоже так думаю. Здесь даже нет окна… Ступайте!
Он по-прежнему стоял неподвижно. «Хорошо, что у меня в руках нет медного кувшина, — подумала Кьяра, — иначе он полетел бы в голову этого упрямца, и, быть может, тогда я осталась бы без своего спутника и стража. Что было бы во много раз ужаснее, чем находиться под его опекой».
Несколько долгих мгаовений они молча неотрывно смотрели друг на друга, словно состязаясь в твердости взглядов. Ройс первым нарушил молчание:
— Значит, пять минут. Если спустя это время вы не появитесь у очага, я приду за вами и потащу к столу.
Он вышел, хлопнув дверью.
Кьяра без сил опустилась на жесткий тюфяк, чувствуя, как соломенная набивка впивается в саднящее от долгой езды тело. Какой отвратительный, бессердечный тип! Как ужасно, что она от него зависит!
Закрыв лицо руками, девушка погрузилась в горестные размышления. Но вскоре вспомнила, что должна торопиться, иначе он ворвется в комнату и наговорит бог знает что.
От тяжких мыслей ее отвлекло еще более страшное открытие: она увидела, что весь подол заляпан грязью. Нужно немедленно переодеться!
Кьяра поспешно занялась этим и сумела не только сменить одежду, но и слегка освежиться, обнаружив на самом дне кувшина, помимо льда, немного влаги.
Она пришла к заключению, что внешний мир, который из-за стен замка казался ей таким таинственно-прекрасным, на самом деле груб, грязен и жалок — в общем, весьма малопривлекателен! Брр!..
Глава 5
Он обречен. Приговорен. Что с ним происходит и отчего так мерзко себя ведет? Он сам не в состоянии осознать!
Ройс сидел в одиночестве над миской ячменного супа, спиной к очагу. Пар, поднимавшийся из тарелки, щекотал ноздри, вызывая жуткие спазмы в желудке, но он не принимался за еду. В голове настойчиво пульсировала лишь одна мысль.
Он сражен. Более того, он боится.
Но не стрелы бунтаря-заговорщика. И не опасных горных перевалов.
Ройс страшится едва уловимого запаха, которым пропитались его туника и плащ. Нежного запаха розы и мирриса. Ее запаха. Который окутывает его после целого дня совместного путешествия, превратившегося для него в дьявольскую пытку.