Нет! Она будет защищаться! Лишь бы хватило сил. Боже, помоги ей!
Кто-то наклонился над ней.
Сжавшись в комок, Кьяра мгновенно распрямилась и вонзила локоть в бок злодея. Впрочем, это оказалась голова.
Судя по возгласу удивления и боли, который она услышала, злодей совершенно не ожидал отпора от своей жертвы, да еще такого сильного. Но самое диковинное было то, что этот крик сопровождался каким-то звенящим звуком, показавшимся ей очень знакомым. А уж когда за ним последовала вереница проклятий, Кьяра уверилась, что знает негодяя.
— Ройс?!
— Да, миледи, вы угадали. Точно между глаз.
— О Боже! Я… поверьте… — Язык у нее почему-то заплетался, в голове шумело, перед глазами плыли круги. Что с ней такое? — Вам больно?
— Нет, черт возьми. — Он продолжал тереть лоб и переносицу. — Нос как будто бы цел. Спасибо и на этом. На свою беду, я научил вас хоть чему-то полезному.
Кьяра склонила голову набок, стараясь получше рассмотреть его, но это ей не удавалось. И тогда она решила обидеться:
— Почему вы крались, как вор? Нарочно, чтобы испугать меня?
— Я совсем не крался, как вы изволили выразиться. Я принес вашу мандолину, которую вы забыли в зале, и не хотел будить. Вообще-то я думал оставить ее за дверью, но увидел, что вы ее не заперли, и немного обеспокоился. Почему вы не закрылись?
— Я… я забыла.
Почему, в самом деле, она первым долгом не задвинула засов? А если бы это был не Ройс, а… Ох, представить страшно! Но она и не думала ни о каком злодее, когда оставила дверь незапертой. О ком же она думала? Быть может, кого-то ждала?
Ройс встал на ноги и, подняв выпавшую из рук мандолину, бережно прислонил к стене. Потом втянул ноздрями воздух и сказал:
— Чую, добрая Элинор не пожалела дорогих ароматов, чтобы сделать нашу ночь как можно приятнее. О Господи, Кьяра, зачем вы встаете? Вы же… не совсем одеты.
Девушка с достоинством вскинула голову.
— Я? Почему же? Эту рубашку мне дала Элинор. Разве она не идет мне? — Она покачнулась и оперлась на столик, стоявший возле кровати. — Впрочем, вы правы, милорд. Я не вполне одета. — Кьяра схватила одеяло и завернулась в него. — Теперь лучше? А рубашка очень красивая. И еще Элинор оставила здесь вино. Чудесное вино. Я его уже почти выпила.
— Вино? — воскликнул он с беспокойством. — Какое вино?
— Да вот же! — Кьяра величественным жестом указала на серебряный графин.
— Вы… она при вас принесла его? — спросил Ройс.
Кьяра задумалась.
— Нет, — сказала она немного погодя. — Кажется, он уже здесь был. Да в чем дело?
— Его мог поставить сюда кто угодно. И подсыпать в вино чего-нибудь. Как вы не понимаете?
— Ничего подобного. Я не такая глупая. Хотите сказать, что меня могли отравить, верно? Но я ведь живая! Я живая, Ройс?
— Пожалуй. Но какая-то странная. — Он удержал ее за руку, потому что она опять покачнулась. — Что с вами?
— Сама не понимаю. Вообще-то ничего, но сильно кружится голова. После первых трех бокалов было лучше… совсем хорошо… А потом…
— Потом? Сколько же вы выпили? Не помните?
— Откуда я знаю? Пять… шесть… семь…
Она стала загибать пальцы, проказливо глядя на него.
— Шесть! — в ужасе воскликнул Ройс. — Этого напитка!
— А что такого? Очень легкое, приятное вино. Только вот голова почему-то…
— Кьяра. — В глазах у него появились веселые искорки, голос смягчился. — Кьяра, это не вино. Это называется кассис, весьма крепкий напиток из горной ежевики, который пьют понемногу, маленькими глотками. В семье моего друга Баярда его приготавливают из поколения в поколение.
— А, я понимаю, — произнесла она, опускаясь на постель и с трудом разлепляя веки. — Поэтому он такой вкусный.
— Да, но, несмотря на это, милая крошка, — сказал Ройс злорадно, — завтра у вас голова будет раскалываться от боли.
Кьяра совсем не испугалась — завтра еще так далеко. Кроме того, ей понравилось, что он назвал ее крошкой: такого ей никто раньше не говорил. Какое красивое слово! Гораздо красивее, чем принцесса.
Огонь в очаге снова разгорелся, пламя приятно гудело. Или это гудит у нее в голове? Как здесь хорошо, в этом замке. Какие славные люди вокруг. Лучшее место в мире! Нет, не лучшее. Кажется, ее что-то расстроило, разозлило совсем недавно. Что это было? Ах да.
Она повернулась к Ройсу:
— Отчего вы не рассказали, какой вид был с восточной башни?
Он с недоумением посмотрел на нее:
— Что? А-а, не знаю. Я там не был.
— Неужели? — В голосе у нее звучала насмешка, но в душе было ликование. — Почему?
Их взгляды встретились. В его глазах девушка вновь скорее почувствовала, нежели увидела неистовое желание. То, что разглядела вчера, в лесу.
— Почему вам взбрело в голову, что я взбирался на восточную башню? — спросил Ройс.
— Вас настойчиво приглашала туда весьма привлекательная особа. А где же тогда вы были?
— Сидел в зале. Не спускал глаз с вашей двери, и, оказывается, не напрасно: она не была заперта.
Кьяре захотелось прижаться к его сильному телу — просто так, нежно, в знак благодарности. За то, что он столь серьезно, столь рьяно относится к своим обязанностям. К ней. Она ощущала, как он напряжен, и, хотя не понимала подлинной причины, готова была на все, чтобы ему стало легче.
— Вы сердитесь на меня? Но почему?
— Нет, Кьяра, вовсе не сержусь. — Ройс говорил медленно, будто с трудом. — У меня и раньше не было злости. Просто я… — Он замялся как бы в поисках нужных слов и чуть охрипшим голосом добавил: — Я обеспокоен вашей безопасностью, Кьяра. И не хочу, не могу потерять вас.
Словно яркий свет озарил комнату. Голова закружилась еще сильнее, чем от крепкого напитка, которым она, видимо, злоупотребила, а услышанные слова вызвали прилив необычной радости.
О, как чудесно то, что он сказал! Значит, она не ошиблась, считая Ройса добрым и заботливым!
— Но отчего же, — спросила Кьяра, — мы все время говорим колкости друг другу? Словно бьемся на турнире?
— Милая девушка, — ласково проговорил он, — вы многого еще не понимаете. И об этом лучше помалкивать.
— Но я хочу знать!
Наклонившись, она легко прикоснулась к его спине. Ройс стиснул зубы, мышцы его напряглись, как струны мандолины, спасенной им от чужих рук. Повернувшись вместе со стулом, он посмотрел на Кьяру.
Она пододвинулась на кровати, доверчиво положила голову ему на плечо и с удовольствием отметила, что его одежда пропитана не резкими ароматами, которые словно облако окутывали ту привлекательную брюнетку с вызывающим декольте, а дымом очага. Кьяра облегченно вздохнула И повторила с улыбкой:
— Ну же, Ройс. Пожалуйста, объясните мне, отчего мы так…
Биение его сердца было таким громким, что девушка испугалась: все ли с ним в порядке?
— Кьяра…
Ройс приподнял руку, и она испугалась, что он собирается оттолкнуть ее. Но его пальцы коснулись ее волос, а потом он сжал ладонями ее лицо и повернул к себе.
— Невинное создание, — пробормотал рыцарь. — Ангел. Понимаете ли вы, что делаете со мной? — В голосе его звучала невыносимая боль. — Но я дал слово… — Он прикрыл глаза, снова открыл их. — Дал слово.
Она не могла постичь смысл его речей, потому что видела только темные жгучие глаза, слышала звуки голоса, чувствовала ласковые прикосновения пальцев. Их сердца забились в унисон.
Лицо Ройса застыло, и, желая снять это напряжение, она провела рукой по его щеке, по губам, которые прошептали что-то нечленораздельное. Дыхание его стало прерывистым.
Ройс медленно, осторожно приподнял ее с постели и прижал к себе. Боже, как же крепко прижал!
Теперь она услышала и поняла его шепот.
— Не поддавайся мне, Кьяра. Борись со мной. — Он обвил ее талию рукой, а другая зарылась в копну густых волос. — Не позволяй. Оттолкни.
— Но почему? Если я не хочу, — выпалила она в то время, как их тела сливались в единое целое. — И не могу…
С тяжким вздохом Ройс впился губами в ее губы.