Моё сердце продолжает колотиться, когда я достигаю конца главной улицы и перехожу через перекресток, мой мозг работает на полную мощность. Именно поэтому тринадцатилетнему мальчику не следует бродить по улицам в ночное время. Тем парням было скучно: они были пьяны или под кайфом, или всё вместе и просто искали драку. По крайней мере, у одного из них оказалось бы какое-нибудь оружие: разбитая бутылка, если не нож. Дни обычных кулачных боёв прошли, особенно здесь. И каковы были бы шансы у кого-то вспыльчивого, вроде Кита, выстоять против такой банды?
Начинает моросить, и свет от фар проезжающего мимо такси прорезает темноту, освещая мокрый асфальт. Не глядя по сторонам, я перехожу через перекресток, из-за чего раздражённый таксист сигналит мне. Я вытираю пот с лица рукавом рубашки, адреналин наполняет моё тело. Внезапный вой полицейской машины заставляет меня сильно вздрогнуть. Звук исчезает вдали, и я вновь подпрыгиваю, когда какофония безумных звуков вырывается из моего кармана. Когда я достаю телефон Маи, мои руки трясутся:
- Что? - кричу я.
- Он вернулся, Лочи. Он дома.
- Что?
- Кит вернулся. Он только что вошёл в дверь, так что ты можешь возвращаться домой. В любом случае, где ты?
- Перекрёсток Бентам. Увидимся через минуту.
Я кладу телефон обратно в карман и разворачиваюсь. Моя грудь вздымается, дыхание приближается к удушью, я смотрю на проезжающие мимо автомобили. “Верно, успокойся”, - говорю я себе. Он дома. Он в порядке. Но я могу чувствовать пот, струящийся вниз по моей спине, и это давление в груди, словно шарик, который вот-вот лопнет.
Я иду слишком быстро, дышу слишком быстро, думаю слишком быстро. В боку появляется колющая боль, и сердце стучит о грудную клетку. “Он дома”, - продолжаю говорить я себе. - “Он в порядке”. Но не знаю, почему мне не становится от этого легче. Вообще-то, мне физически больно. Я был уверен, что с ним случилось что-то плохое. По какой еще причине он не мог ответить на телефон или позвонить?
Когда я приближаюсь к дому, фонари расплываются и танцуют, и всё вокруг кажется удивительно ненастоящим. У меня так сильно трясутся руки, что я не могу открыть дверь: металлические ключи продолжают выскальзывать из липких пальцев. В конечном итоге, я отбрасываю их и прислоняюсь одной рукой к двери, опираясь на неё, потом опускаюсь вниз, чтобы найти ключи. Когда дверь внезапно открывается, я вслепую вваливаюсь в ярко освещённую прихожую.
- Эй, аккуратно, - руки Маи восстанавливают моё равновесие.
- Где он?
Из гостиной доносится звук сдавленного смеха, и я протискиваюсь в неё. Кит лежит на спине, заведя одну руку за голову, сложив ноги на диване и смеясь над чем-то по телевизору. От него разит сигаретами, алкоголем и травкой.
Внезапно сдерживаемый в течение нескольких месяцев гнев взрывается в моем теле как расплавленная порода.
- Где, черт возьми, тебя носило?
Снова и снова вращая пульт в руке, он медлит прежде, чем ненадолго оторвать взгляд от экрана.
- Это абсолютно не твое дело.
Его глаза возвращаются к телевизору, и он снова начинает смеяться, увеличивая громкость звука, тем самым пресекая дальнейшие попытки разговора.
Я стремительно бросаюсь к нему и, застав его врасплох, вырываю пульт у него из руки.
- Отдай его обратно, придурок!
Он тут же вскакивает, хватая меня за руку и выкручивая ее.
- Уже четыре утра! Какого черта ты делаешь?
Я борюсь с ним, пытаясь оттолкнуть его, но он на удивление силен. Мою руку от ладони до плеча простреливают вспышки боли, и пульт падает на пол. Когда Кит наклоняется за ним, я хватаю его за плечи и дергаю назад. Он резко разворачивается, и я чувствую ослепляющий болезненный удар, когда его кулак касается моей челюсти. Я бросаюсь на него и хватаю за воротник, потеряв при этом равновесие и утянув его за собой на пол. Моя голова ударяется о кофейный столик, и на мгновение мне кажется, что огни сейчас погаснут, но мне удается прийти в себя, и я обхватываю руками его за горло: его лицо темно-красное, а глаза расширены и выпучены. Он бьет меня в живот снова и снова, но я не отпускаю. Я не могу отпустить, даже когда он попадает коленом мне в пах. Кто-то еще тянет меня за руки, пытается помешать, кричит на меня, орет прямо на ухо:
- Прекрати, Лочи, хватит! Ты убьешь его!
Я отпустил его, он, согнувшись, отползает на коленях, кашляя и блюя, изо рта у него свисают слюни. Кто-то держит меня сзади, прижимая мои руки к бокам, но внезапно все силы покидают меня, и я едва могу сесть. Я слышу задыхающиеся звуки со стороны Кита, когда он, пошатываясь, поднимается на ноги и вдруг возвышается надо мной.
- Тронь меня еще раз, и я убью тебя, - его голос хриплый и скрипучий. Я слышу, как он уходит, его топот вверх по деревянной лестнице, детский плач. Кажется, я падаю вниз на жесткий ковер и прижимаюсь спиной к холодной, твердой стене. Сквозь тусклый туман я вижу Уиллу, обхватившую ногами талию Маи, а та обнимает ее и бормочет:
- Все хорошо, все хорошо, любимая. Это всего лишь глупый спор. Уже все хорошо. Давай вернемся наверх и уложим тебя спать?
Они выходят из комнаты, и плач стихает, но продолжается все выше и выше надо мной.
Когда я иду в свою комнату, у меня подкашиваются ноги. Оказавшись внутри в безопасности, я сажусь на край кровати, опираюсь о колени локтями, прижимая ладони к носу и рту и пытаясь остановить учащенное дыхание, боль в животе отзывается толчками во всем теле. Я чувствую, как по лицу стекает пот, и не могу перестать дрожать. Сияние вокруг лампочки надо мной расширяется и сжимается, создавая кружащиеся пятна света. Весь ужас того, что произошло, только сейчас поражает меня. Я никогда раньше не применял к Киту физического насилия, но все же сегодня вечером спровоцировал его, я практически хотел этого. Как только мои руки сомкнулись вокруг его шеи, мне честно не хотелось отпускать его. Я не понимаю, что со мной происходит, кажется, я вышел из строя. Итак, Кит вернулся домой на несколько часов позже, а какой подросток так не делает? Естественно, родители сердятся на своих детей: они кричат, пугают, возможно, ругают их, но никогда не пытаются задушить их.
Стук в дверь отдается еще одним толчком в моем теле. Но это всего лишь Мая, совершенно подавленная, она опирается на дверной косяк.
- С тобой все в порядке?
Все еще прижимая ладони к губам, я киваю, мне отчаянно хочется, чтобы она ушла, но я не в состоянии сказать. Трезвым взглядом она осматривает меня в темноте, мгновение колеблется, потом включает верхний свет и заходит.
Я убираю руки от лица, сжимая их в кулаки, чтобы они перестали дрожать.
- Я в порядке, - говорю я, мой голос несчастный и измученный. - Нам всем просто нужно лечь спать.
- Ты не в порядке.
Она закрывает дверь и прислоняется к ней, ее глаза расширены, выражение на лице невозможно понять. Не могу сказать, сердится ли она, шокирована, чувствует отвращение…
- Мая, прости, я… Я просто потерял контроль…
Меня пронзает боль.
- Я знаю, Лоч, знаю.
Я хочу сказать ей, как мне жаль. Хочу спросить, в порядке ли Уилла. Хочу попросить проверить Кита, убедиться, что он не пакует чемоданы и не планирует сбежать, убедить меня, что я не причинил ему боли, хотя и знаю, что это так. Но я не могу вымолвить ни слова. Только звук моего дыхания наполняет воздух. Я прижимаю руки к носу и рту, пытаясь заглушить звук, прижимаю локти к коленям в попытке сдержать дрожь и понимаю, что неосознанно раскачиваюсь взад и вперед.
Отойдя от двери, Мая движется ко мне, садится рядом со мной на кровать.
Инстинктивно моя рука взлетает вверх, чтобы удержать ее.
- Мая, н-не… мне не нужно…
Она берет мою протянутую руку и бережно кладет ее себе на колено, потирая ладони круговыми движениями пальца.
- Постарайся успокоиться, - ее голос нежный, слишком нежный. - Все хорошо. Все в порядке. Уилла снова спит, и с Китом все хорошо.
Я отодвигаюсь от нее, пытаясь высвободить свою руку из ее ладоней.