Мая уходит в школу раньше меня, таща за собой Кита. Кажется, она по какой-то причине раздражена. Уилла плетется, подбирая по дороге веточки и хрустящие свернувшиеся листья. Заметив Джейми, Тиффин оставляет нас, и у меня нет сил, чтобы вернуть его обратно, несмотря на оживленный перекресток перед школой. Мне требуются гигантские усилия, чтобы не сорваться на Уиллу, не сказать ей, чтобы она поторапливалась, и не спросить, почему она специально делает так, чтобы мы опоздали. Как только мы достигаем ворот школы, она замечает подругу и переходит на спотыкающийся бег, за ее спиной развевается пальто. Какое-то мгновение я просто стою и смотрю ей вслед, на ее прекрасные золотистые волосы, струящиеся позади нее. Ее серый сарафан испачкан вчерашним обедом, у школьного пальто не хватает капюшона, рюкзак разваливается, в красных колготках под коленом дырка, но она никогда не жалуется. Даже несмотря на то, что она окружена папами и мамами, обнимающими своих детей на прощание, что она видела свою мать две недели назад, что она не помнит, был ли у нее отец. Ей всего пять, но она уже поняла, что нет смысла просить маму почитать на ночь, что приглашать друзей могут только другие дети, что новые игрушки - это редкая роскошь, что дома Кит и Тиффин - единственные, кто добиваются своего. В свои пять лет она уже получила свой самый суровый урок в жизни - этот мир несправедлив… На полпути к школьным ступеням с лучшей подругой, которая тащится за ней хвостом, она внезапно вспоминает, что забыла попрощаться, и разворачивается, осматривая пустеющую площадку в поисках моего лица. Когда она замечает меня, ее лицо озаряется лучезарной, краснощекой улыбкой, кончик языка выглядывает сквозь промежуток от выпавшего переднего зуба. Поднимая маленькую ручку, она машет. Я машу ей в ответ, мои руки вздымаются к небу.
Войдя в здание школы, я чувствую себя некомфортно от неестественной жары - радиаторы греют слишком сильно. Но я не вспоминаю об этом, пока иду к кабинету английского и встречаюсь лицом к лицу с мисс Эзли. Она улыбается мне, плохо замаскировав попытку ободрить меня.
- Тебе понадобится проектор?
Я застываю перед ее столом, грудь сжимается от ужасной слабости, и в спешкеговорю:
- Вообще-то… на самом деле, я подумал, что будет лучше сдать в качестве письменного задания - там слишком много информации, чтобы уложиться … всего лишь в полчаса.
Ее улыбка гаснет.
- Но это было не письменное задание, Лочен. Доклад - часть твоей курсовой работы. Я не могу его засчитать. - Она берет мою работу и просматривает ее. - Что ж, тут, безусловно, много материала, так что я полагаю, ты мог бы просто зачитать его.
Я смотрю на нее, вокруг моего горла сжимается холодная рука ужаса.
- Дело в том… - я едва могу говорить. Мой голос вдруг звучит не громче шепота.
Она озадаченно хмурится.
- В чем?
- Не будет… не будет особого смысла, если я просто зачитаю его…
- Почему бы тебе просто не попробовать? - Внезапно ее голос звучит нежно, даже слишком. - В первый раз всегда сложнее всего.
Я чувствую, как у меня горит лицо.
- Не получится. Мне … мне жаль. - Я забираю из ее протянутой руки папку. - Я
позабочусь о том, чтобы компенсировать свою плохую оценку… оставшейся частью моей курсовой.
Быстро развернувшись, я нахожу свое место, темно-красные волны проходят сквозь меня. К моему облегчению она не зовет меня обратно.
Во время урока она так и не поднимает тему доклада. Вместо этого она занимает промежуток времени, из-за отсутствия моего выступления, разговором о жизни Сильвии Плат и Вирджинии Вулф, и возникают жаркие споры по поводу связи между расстройствами психики и артистическим темпераментом. Обычно я нахожу эту тему увлекательной, но сегодня слова проходят мимо меня. Небо за окном извергает дождь, который барабанит по грязным окнам, орошая их слезами. Я смотрю на часы и вижу, что до свидания Маи осталось лишь пять часов. Может, Димарко сломал ногу, играя в футбол. Возможно, он в больнице из-за пищевого отравления. Возможно, он вдруг почувствовал тягу к другой девушке. Любой другой, кроме моей сестры. У него есть целая школа, чтобы выбирать. Почему Мая? Почему единственный человек, который значит для меня больше всего в этом мире?
- Лочен Уители? - меня встряхивает повышенный голос, когда сквозь хаос выходящих учеников я направляюсь к двери. Я довольно долго поворачиваю голову, чтобы увидеть, что мисс Эзли манит меня к своему столу, и понимаю, что у меня нет выбора, кроме как пробираться обратно через толкотню.
- Лочен, я думаю, нам надо немного поговорить.
Господи, нет. Только не это, только не сегодня.
- Хм-м… извините. Я… вообще-то у меня математика, - торопливо говорю я.
- Это не займет много времени. Я напишу тебе записку. - Она показывает на стул перед столом. - Присядь.
Перекидывая через голову ремень от сумки, я занимаю предложенное место, понимая, что выхода нет. Мисс Эзли подходит к двери и закрывает ее с резким металлическим стуком, который звучит, как тюремная решетка.
Она возвращается ко мне, садится на стул рядом со мной и с ободряющей улыбкой поворачивается ко мне.
- Не нужно так волноваться. Я уверена, что теперь ты знаешь, что я больше ругаюсь, чем злюсь на самом деле!
Я заставляю себя взглянуть на нее, надеясь, что она протараторит свою речь о важности участия на занятиях быстрее, если я окажу сотрудничество. Но вместо этого она выбирает окольный путь.
- Что с твоей губой?
Поняв, что кусаю ее снова, я заставляю себя остановиться, мои пальцы в изумлении взлетают к губе.
- Ничего… это… ничего.
- Ты должен помазать ее вазелином и вместо нее грызть ручку. - Она тянется через стол к паре обглоданных ручек. - Менее болезненно и очень эффективно, - она одаривает меня еще одной улыбкой.
При всем желании я не могу ответить ей взаимностью. Дружелюбная светская беседа выводит меня из равновесия. Что-то в ее глазах подсказывает мне, что она не будет читать мне лекцию о важности участия на уроках, командной работе и всяком обычном дерьме. В ее взгляде нет предостережения, только искренняя озабоченность.
- Ты знаешь, почему я задержала тебя, не так ли?
Я отвечаю быстрым кивком, мои зубы снова машинально кусают губу. “Послушайте, это не самый подходящий день”, - хочу сказать я ей. Я бы мог стиснуть зубы и поговорить по душам с чрезмерно рьяной учительницей в другое время, но не сегодня. Не сегодня.
- Что тебя так сильно пугает в выступлении перед твоими одноклассниками, Лочен?
Она застала меня врасплох. Мне не нравится, что она использовала слово “пугает”. Мне не нравится, что она, кажется, слишком много обо мне знает.
- Я не… я не… - мой голос угрожающе срывается. Воздух медленно циркулирует по комнате, я дышу слишком часто. Она загнала меня в угол. Я ощущаю, как пот струится по моей спине, жар исходит от моего лица.
- Эй, все в порядке. - Она наклоняется вперед, ее беспокойство почти осязаемо.
- Я ничего не имею против тебя, Лочен, хорошо? Но я знаю, что ты достаточно умен, чтобы понять, почему ты должен уметь выступать на публике время от времени - не только ради твоей дальнейшей учебы, но и для личного опыта тоже.
Как бы я хотел просто встать и уйти.
- Эта проблема возникает только в школе или постоянно?
Зачем она, черт возьми, это делает? Директор школы, задержание, исключение - мне все равно. Все, что угодно, кроме этого. Я хочу отвлечь ее внимание от себя, но не могу. Эта чертова озабоченность режет мое сознание, как нож.
- Это постоянно, не так ли? - ее голос слишком нежный.
Я чувствую, как жар подступает к лицу. Панически вздыхая, я обыскиваю глазами класс, будто ища место, где можно спрятаться.
- Здесь нечего стыдиться, Лочен. Это просто то, с чем нужно сейчас разобраться.
Лицо горит, я снова начинаю кусать губу, резкая боль приносит долгожданное облегчение.
- Как и любая фобия, страх перед обществом является тем, что можно преодолеть. Я думала, может быть, мы вместе могли бы разработать план действий, чтобы подготовить тебя к поступлению в университет на следующий год.