Здесь, наверху, ветер почти штормовой, пронизывающий осколками льда. Я понятия не имею, как Лочен может выносить его день за днем. На холоде он обхватывает себя руками, стучит зубами, а его губы становятся синими.
- Где твое пальто? - упрекаю я его.
- В обычной утренней спешке я забыл его.
- Лочен, ты же подхватишь воспаление легких и умрешь! Ради Бога, ты мог бы ходить читать в библиотеку?
- Я в порядке. - Он настолько замерз, что едва может говорить. Но в такие дни в библиотеке толпится половина школы.
- В чем дело? Я думала, ты не любишь, когда я сюда прихожу. Что-то случилось?
- Нет, нет. - Он покусывает губу в попытке сдержать улыбку. - У меня кое-что для тебя есть.
От смущения я хмурюсь.
- Что?
Он лезет в карман своего блейзера и вытаскивает маленькую серебряную коробочку.
- Это запоздалый подарок на Рождество. До сих пор я не мог достать его. И не хотел дарить тебе дома, потому что, ты знаешь… - от смущения его голос стихает.
Я медленно беру коробочку у него из рук.
- Но несколько лет назад мы заключили договор, - возражаю я. - Рождество для детей. Мы не собирались тратить денег больше, чем нужно, помнишь?
- В этом году мне захотелось нарушить договор. - Он выглядит очень взволнованным, его глаза смотрят на коробочку, показывая тем самым, чтобы я открыла ее.
- Но тогда ты должен был сказать мне. У меня ничего для тебя нет!
- А я и не хочу, чтобы ты что-то мне дарила. Я не сказал тебе, потому что хотел, чтобы это было сюрпризом.
- Но…
Он берет меня за плечи и, смеясь, нежно сжимает их.
- О-ох! Может, ты ее просто откроешь?
Я улыбаюсь.
- Хорошо, хорошо! Но я по-прежнему против такого нарушения договора без моего ведома… - Я поднимаю крышку. - Ох… Господи… Лочи…
- Тебе нравится? - Он практически подпрыгивает на носочках, ухмыляясь от удовольствия, в его глазах сияет торжество. - Это чистое серебро, - с гордостью сообщает он мне. - Он подойдет тебе идеально. Я снял мерки с ремешка твоих часов.
Я продолжаю глядеть в коробочку, понимая, что уже несколько секунд не двигаюсь и молчу. Серебряный браслет, лежащий на черном бархате, - самая изысканная вещь, которую я когда-либо видела. Состоящий из замысловатых петель и завитков он сверкает в белых лучах зимнего солнца.
- Как ты за него заплатил? - потрясенно шепчу я.
- Это имеет значение?
- Да!
На мгновение он замолкает, сияние исчезает, и он опускает глаза.
- Я… я накопил. У меня была вроде как работа…
Я недоверчиво отрываю взгляд от красивого браслета.
- Работа? Какая? Когда?
- Ну, это была не настоящая работа. - Свет ушел из его глаз, и теперь он говорит смущенно. - Я предложил некоторым людям написать эссе, а с этого была выгода.
- Ты делал домашнее задание за деньги?
- Ага. Ну, по большей части - курсовые. - Он застенчиво смотрит вниз.
- С каких пор?
- Начиная с прошлого семестра.
- Ты копил на это четыре месяца?
Он тер ботинками землю, а его глаза отказывались встречаться с моими.
- Сначала это были просто дополнительные деньги для, ну, ты знаешь, домашних вещей. Но потом я подумал про Рождество и о том, что ты не получала подарков с… никогда…
Я понимаю, что мне сложно перевести дыхание. Я изо всех сил стараюсь принять все это.
- Лочен, мы должны немедленно вернуть его и забрать твои деньги.
- Мы не можем. - У него дрожит голос.
- Что ты имеешь в виду?
Он переворачивает браслет. На обратной стороне написаны слова: “Мая, люблю тебя навеки. Лочен х”.
Оцепенев от потрясения, я смотрю на гравировку, тишину между нами нарушают только крики вдалеке с детской площадки.
Лочен тихо говорит:
- Я подумал… что он не должен быть слишком свободным, так что никто не сможет увидеть гравировку. А если ты беспокоишься, то всегда можешь просто спрятать его дома. К-как счастливый талисман или вроде того, то есть, если только он, конечно же, тебе нравится… - Он снова замолкает.
Я не могу пошевелиться.
- Наверно, это была глупая идея, - теперь он говорит быстро, запинаясь на словах. - Наверно… наверно, ты себе выбрала бы не такой - у парней ужасный вкус в таких вещах. Я должен был подождать и спросить у тебя. Должен был позволить тебе выбрать или подарить что-то более полезное, например, э-э, ну… например…
Я снова отвожу взгляд от браслета. Несмотря на холод, у Лочена от смущения горят щеки, а глаза излучают разочарование.
- Мая, послушай, это, на самом деле, неважно. Ты не должна его носить
или что-то еще. Ты… ты можешь просто спрятать его дома… из-за гравировки.
Он одаривает меня дрожащей улыбкой, отчаянно пытаясь сгладить всю ситуацию.
Я медленно качаю головой, с трудом сглатываю и заставляю себя заговорить:
- Нет, Лочи, нет. Это… это самая красивая вещь, которую я когда-либо видела. Самый невероятный подарок, что я получала. И гравировка… Я буду носить его всю свою жизнь. Я просто не могу поверить, что ты это сделал. Только для меня. Вся эта работа, ночь за ночью. Я думала ты сходишь с ума из-за экзаменов или чего-то еще. Но все это было просто… просто, чтобы подарить мне… - я не могу закончить предложение, крепко сжимая коробочку, наклоняюсь к нему и прижимаюсь щекой к его груди.
Я слышу его вздох облегчения.
- Эй, знаешь, из вежливости достаточно улыбнуться и сказать “спасибо”!
- Спасибо, - шепчу я, но эти слова ничего не значат по сравнению с тем, что я испытываю.
Он берет коробочку и поднимает мою руку. Я чувствую, как он тянется и задирает рукав моего пальто. А через несколько мгновений возни я на коже ощущаю прохладу серебра.
- Ну, как тебе? Только посмотри, - гордо говорит он.
Я глубоко вздыхаю, проглатывая слезы. Замысловатое серебро у меня на запястье сверкает. На точке пульса - слова “Люблю тебя навеки”. И я знаю, что так оно и будет.
Браслет я ношу все время. Только иногда снимаю его в безопасности своей комнаты, кладя его на ладонь и в восторге глядя на гравировку. По ночам я сплю с приоткрытыми занавесками, поэтому лунный свет, сверкая, отражается в металле. В темноте я губами ощущаю его выемки, будто, целуя его, буду ближе к Лочену.
В воскресенье вечером домой врывается мама, у нее течет макияж, волосы мокрые от дождя.
- О, вы все здесь, - выдыхает она, не пытаясь даже скрыть разочарование, стоя в дверном проеме гостиной в мужской куртке не по размеру, чулках в сетку и туфлях на покосившихся каблуках. Тиффин на диване тренируется делать стойку на голове, Уилла, растянувшись на полу, без интереса смотрит в телевизор, а я пытаюсь доделать свою домашнюю работу по истории, сидя за кофейным столиком. Кит уже ушел гулять со своими друзьями, а Лочен наверху повторяет уроки.
- Мамочка! - Уилла вскакивает и бежит, подняв руки для объятий. Мама треплет ее по голове, даже не взглянув на нее, и Уилла обхватывает ее за ноги.
- Мам, мам, посмотри, что я умею! - торжественно кричит Тиффин, делая в воздухе сальто и скидывая мои стопки книг на пол.
- Почему ты не у Дэйва? - язвительно спрашиваю я у нее.
- Ему пришлось уйти спасать свою бывшую жену, - отвечает она, ее губы изгибаются от отвращения. - Очевидно, у нее агорафобия или вроде того. А по мне, так, скорее, хронический недостаток внимания.
- Мамочка, давай сходим куда-нибудь. Ну, пожалуйста! - умоляет Уилла, повиснув у нее на ноге.
- Не сейчас, моя булочка. На улице идет дождь, и мамочка очень устала.
- Ты могла бы отвести их в кино, - быстро предлагаю я. - “Супергерои” начнутся через пятнадцать минут. Я собиралась сама повести их, но раз тебя они не видели в течение двух недель…
Да, мам! “Супергерои” - это круто, тебе понравится! У меня в классе все уж посмотрели. - У Тиффина загорается лицо.
- И попкорн! - упрашивает Уилла, подпрыгивая вверх-вниз. - Я люблю попкорн! И колу!
Мама выдавливает натянутую улыбку.
- Дети, у меня раскалывается голова, и я только что вошла.
- Но ты же была у Дэйва целых две недели! - раскрасневшись, внезапно кричит Тиффин.