— О, боги! Но почему вы не просите подкрепления?! Почему вы не обратитесь к верховному консулу, с тем, чтобы он предпринял меры по укреплению этой границы и охране торговых путей?!
— О-о! — Либерии хитро погрозил Юлии пальцем. — Да у вас совсем не женский ум!
— Ум у меня — женский, в этом нет никаких сомнений, — отрезала Юлия. Лито всегда учила ее не бояться высказывать свое мнение. — Просто мужчины так редко интересуются тем, что думают женщины, что со временем начинают заблуждаться, считая, что они не думают вовсе.
— О, Юнона! Что говорит это дитя?! — Либерии воздел к небу руки, в одной из которых была баранья кость, а в другой кусок хлеба.
— Разве я задала вам детский вопрос? — Юлия нахмурилась. — Кажется, я поинтересовалась вполне серьезной проблемой — почему вы не предпринимаете ничего для укрепления границы Республики и охраны торговых путей от нападения пиратов?
— Послушай, девочка, — Либерии перестал жевать и подался вперед, — думаешь, я не знаю, зачем ты едешь в Фессалию? Жрецы сказали тебе, что твой союз с Секстом не угоден богам, и ты, конечно же, отправилась за тридевять земель, чтобы другие мошенники разъяснили твои сомнения. По дороге ты отправила обратно в Рим одного из лучших центурионов Касса Ливия, и наняла вместо него беглого гладиатора, — командир гарнизона сделал паузу. — И после этого ты хочешь, чтобы я всерьез начал отвечать на твой вопрос? Ты представления не имеешь о том, что это значит — охранять порт и морские пути, ты в первый раз в жизни поплывешь на галере, ты никогда не видела не то что настоящего пирата — ни одного матроса вообще. Что ты можешь знать об охране морских путей и границ Республики? Я вежлив и учтив с тобой, только потому, что безгранично уважаю твоего отца, который так много сделал для могущества Рима, вообще же, если хочешь знать, я считаю, что женщины с их привычкой судачить обо всем на свете с видом сенаторов, — это самое глупое и бесполезное, что только может быть в мире.
Юлия покраснела от гнева, но не нашла, что ответить этому самоуверенному борову. К тому же от него, в значительной мере, зависело, как быстро они смогут найти быстроходный и охраняемый корабль. Она едва сдержалась, чтобы тут же не выплеснуть Либерию в лицо свой бокал с вином. — Насчет разбойников, можешь не беспокоиться, — продолжил, как ни в чем не бывало, Либерии. — Я отправлю вас завтра же, на самой быстроходной военной галере, вместе с жалованьем для римских солдат в Месалонгионе. Вас будут охранять еще три судна, и почти сотня самых лучших солдат. Надеюсь, ваш отец будет доволен, что о его дочери позаботились надлежащим образом.
— Я расскажу ему о том, как вы цените его заслуги перед Римом, — сказала Юлия, лицо которой побелело и напоминало каменную маску.
— Что ж, благодарю тебя, юная дева, за трапезу, и позволь проститься, — Либерии поднялся со своего места, и, хлопнув себя руками по животу, который раздулся как барабан, направился к выходу.
Когда он вышел, Юргент, который все это время находился внизу, за перилами террасы и слышал разговор от начала до конца, подтянувшись на руках, влез наверх, и оказался перед Юлией.
Увидев ее гневное лицо, галл засмеялся и сказал только:
— Ну что ж, твоя сдержанность добыла нам галеру!
— Какие же все мерзкие и отвратительные! — крикнула Юлия, вскакивая со своего места.
— Но… — Юргент не мог понять, почему она до сих пор сердится.»
— Эгоистичные, самовлюбленные, черствые! — продолжала Юлия.
— Жаль, что ты так рано познала мужскую сущность, — попытался отшутиться Юргент, но его госпожа была, очевидно, не настроена веселиться.
Юлия побежала в свою комнату, закусив губы и с трудом сдерживая рыдания. Почему так несправедливо устроен мир? Почему ее считают низшим существом только потому, что она женщина?! Почему ее рассматривают только как чью-то дочь, а потом будут воспринимать только как чью-то жену?! Словно она не человек, а какая-то зверушка, ценность которой определяется только положением ее хозяина! Даже ее отец, такой любящий и нежный, посчитал, что может распоряжаться судьбой дочери так, как ему заблагорассудится.
Таверна, где остановились Юлия и ее охрана, была выстроена в форме замкнутого прямоугольника. Невысокую арку защищала кованая решетка с калиткой, которую сторожил огромный черный раб, лицо и тело которого были покрыты многочисленными шрамами, что выдавало в нем бывшего гладиатора. На ночь запирались также массивные ворота, сделанные из толстых брусьев и огромных бронзовых скоб.
— Похоже, кто-то хотел построить себе крепость, — иронично заметила Юлия. Мину, которая занималась вещами своей госпожи, чтобы та могла переодеться к ужину, боязливо огляделась. Маленькая рабыня родилась в Риме и никогда раньше не покидала его пределов. Впрочем, гладиатор у ворот поразил ее воображение гораздо сильнее, чем вид бушующих волн, — скал, и предстоящее плаванье. Стемнело очень быстро. Летучие мыши неслышно парили над внутренним двором, пение Цикад доносилось так громко и отчетливо, что порой заглушало шум моря.
— Может быть, это и была крепость, госпожа? — спросила Мину.
— С чего ты это взяла? — Юлия не уставала удивляться способности Мину делать выводы совершенно из ничего.
— Но вы же сами сказали, что кто-то хотел, чтобы это была крепость, — немного обиженно ответила Мину.
— Но я же не сказала, что это крепость, просто, похоже, — Юлия сама пожалела, что начала этот разговор. Мину умела делать не только «экзотические» выводы, но и запутывать собеседника так, что тот сам переставал понимать, что говорит.
— Вот я и повторила ваши слова!
— Нет, ты сказала… О, боги! — Юлия приложила ладонь ко лбу. — Ладно, оставим это. Скажи лучше, сколько у меня осталось чистых рубашек?
— О! Совсем немного, госпожа! Одну вы носили, когда выехали из города, потом вы взяли другую, потому что хотела надеть новую тунику, потом вы вернулись к прежней, но проносили ее всего полдня, затем вы решили попробовать эту узорчатую, из диковинной ткани, потом вы сменили ее перед ужином, боясь испачкать. Значит это, стало быть, уже три. Или четыре?
— Я пойду на террасу! — Юлия вскочила со своего места.
— Галла там нет, он разговаривает с этим… — Мину покраснела, — у ворот…
Юлия чуть не задохнулась от возмущения.
— С чего ты взяла, что мне нужен Юрг… — Юлия осеклась, — этот галл?! Разве я спросила тебя, где он? Почему ты решила, что меня это интересует?
— Но госпожа, вы же сами только что сказали, что пойдете на террасу! Но так как галл сейчас возле ворот, то вам придется все равно возвращаться, обходить двор, потому что к воротам ведет совсем не та дверь, что на террасу, а совсем другая…
Юлия беспомощно взмахнула руками„всем своим видом демонстрируя капитуляцию.
Она вышла на террасу, села на деревянную скамью, что стояла возле стены дома, и подумала о том, что уже послезавтра окажется в Фессалийской долине. От Месалонгиона три дня пути до Древнего храма Гестии. Затем Юлии предстоит провести, возможно, до нескольких дней в полной темноте, перед каменным изваянием Гестии, ожидая ее ответа на свой вопрос. Вопрос… Юлия так запуталась в своих чувствах, что уже сомневалась в том, что именно ей нужно спросить. Сначала она хотела всего лишь узнать, что нужно сделать для того, чтобы боги не противились заключению брака между ней и Септимусом Секстом, но теперь… Мысли Юлии то и дело возвращались к Юргенту, но в то же время ее желание стать женой Септимуса не ослабевало. Перед тем как уснуть девушка видела себя женой то одного мужчины, то другого. Ей грезился то величественный Септимус Секст, с которым она однажды станет самой знатной и уважаемой матроной в Риме, ведь ни у кого нет сомнений, что однажды Секст займет пост верховного консула Республики; то прекрасный и мужественный Юргент Фьеорд, которому принадлежат далекие северные земли, который увозит Юлию прочь от этой суеты, к свободе, к бескрайним полям и лесам, к простой жизни безо всяких условностей, в страну, где женщины и мужчины равны, где никто не будет унижать Юлию только потому, что она женщина. Величие Рима, против свободы. Воображение рисовало Юлии картины, где Септимус целует ее и обнимает, перед ними огромное, прекрасное брачное ложе, будущее их величественно и полно возможностей, потом вдруг все менялось и девушке грезился Юргент, огромный зеленый луг, над которым раскинулось бесконечное голубое небо, и она с ним, в простом коротком платье из кожи, наподобие тех, что носят женщины-гладиаторы — сильная и такая желанная….