— Полный бар девушек, а ты разучился соблазнять?
— Не помогает, — бешусь я от собственной беспомощности и от того, что приходиться это ему рассказывать. — Хватает на пару часов. Я просто озабоченный маньяк. — Вспоминаю я о её трусиках, которые подобрал тогда с пола. К слову, они сейчас в моем кармане. Зачем? Не знаю.
— Даже меня заинтересовала эта девушка. Она как-то связана с твоими родителями?
— К счастью, нет. Этого мне не хватало.
— Ладно, тогда что ты собираешься делать дальше? Почему тебе нельзя трогать её? Она работает у нас? — удивляется Чарли.
— Нет, не у нас. И это неважно.
— Тогда что?
— А то, что я просто мерзок! Мне доверились, а я тупо соблазнил её. Наплевал на все. Ну кто я после этого? — снова смотрю я на свой пустой стакан. — И главное, что после этого я хочу её ещё сильнее. А то, что я часто вижу её, все усложняет.
— Кто она? — поворачивается Чарли ко мне и пытливо разглядывает лицо, будто пытаясь в нем найти все ответы на свои вопросы.
— Ты меня слушаешь, нет? Я говорю, что не могу это сказать!
— Почему? Тайна? Ты что, соблазнил несовершеннолетнюю?
— Да нет! Черт! Хотя это так и выглядит. Я просто не хочу быть ещё большим мерзавцем.
— Ясно. Тайная девушка, схватившая тебя за ширинку, — высказывает он, и я ухмыляюсь оттого, как метко подмечено.
Луиза
Стою в центре книжной комнаты, уткнувшись взглядом в то место, где я была с ним. И чем дольше я туда смотрю, тем больше оно напоминает мне об огромной ошибке, совершенной в самом адекватном сознании.
Представления того вечера не покидают меня, сколько бы я не старалась их выкинуть, снова и снова напоминая о сказанном и сделанном им.
Прошло два дня с того вечера в читальной, но Бейтмана я так и не застала в квартире. Признаться честно, я была этому безумно рада, потому что не знала, как теперь смотреть в те глаза, что я видела перед собой тогда. Как бесстрастно слушать его голос, не вспоминая томный шёпот?
Вчера днем я обыскала всю комнату, посмотрела под шкафами, между полок с книгами, даже порылась в его шкафах, проверила кухню и корзины в комнатах. Но тряпочку, что раньше называлась моими трусиками, я не нашла!
Тревога, нарастающая во мне, все сильнее сжимает внутренности в тугой узел.
Значит, мои трусики у него! Какого черта?! Бейтман что, озабоченный фетишист? Знаю, что мужчины любят женское белье, но не хранить же рваный кусочек ткани. Что с него взять? Он точно озабоченный.
Опираюсь о полки книжного шкафа и громко обреченно выдыхаю, поскольку не знаю, что делать дальше. Я вляпалась по-крупному. Если в прошлый раз я смогла сделать вид, что поцелуя между нами не было, то произошедшее вчера в этой комнате проигнорировать не смогу.
Ночью я поставила себе две основные цели, которые я собираюсь во что бы то ни стало выполнить. Первое — это держаться за эту работу как можно крепче; второе — ни в коем случае не дать Бейтману снова тронуть себя. То, что произошло в читальной, должно там и остаться, и ни под каким предлогом не повториться.
Я не могу делать вид, что это обычное дело, происходящее между мужчиной и женщиной. А в нашем случае — между начальником и его подчинённой, кем являюсь я для него.
В очередной раз я чертыхаюсь себе под нос и выхожу из комнаты. Здесь мне больше нечего искать.
К шести часам вечера я захожу впопыхах на кухню, затаскивая бумажные конверты с продуктами.
— Боже, вы меня напугали! — вылетает у меня, когда я дергаюсь назад, хватаясь за грудь.
У холодильника, держа руки в карманах, стоит Бейтман. И я бы должна теперь ликовать, ведь сама последние два дня искала с ним встречи, злясь на полнейший игнор. Но сейчас, видя его перед собой на расстоянии пяти или шести шагов, я теряюсь, как маленький пугливый ребёнок, чувствуя, как рушатся границы, расставленные мною в его отсутствии.
— прости… я не знал что ты… что вы здесь… — теряется он в словах, но быстро восстанавливает контроль и переводит взгляд на пакеты. — Вы ходили за продуктами? Это… это хорошо.
Я остаюсь стоять на месте, просто смотря на него. Все слова мигом выветрились из головы, оставив пустую дыру. Разглядываю его черную футболку, слегка обтягивающую плечи, татуировки, торчащие из-под нее, крупные массивные руки и крепкую грудь. Это делать намного легче и приятнее, чем принять недоумевающий вид.
Я не могу больше притворяться, что между нами ничего не было. Поэтому, когда он поднимает одну бровь вверх, ожидая от меня слов, я не отвечаю. Я даже не улыбаюсь.
Молчание проскальзывает между нами на несколько секунд, а потом я первая опускаю глаза. Не могу выносить это ощущение, словно он смотрит глубоко в меня и читает все мои мысли, во весь голос смеясь над моими чертиками.
Я молча распаковываю пакеты, но чувствую, как он продолжает смотреть в мою сторону, нагло разглядывая всю меня с головы до ног. Смущение будто бы, застревает в горле и не даёт дышать.
— Черт! — ругаюсь я себе под нос, когда из пакета на пол сыплются красные яблоки. Я наклоняюсь и начинаю быстро собирать. Моя скованность со смесью смущения создаёт не самый лучший коктейль.
Неожиданно Бейтман оказывается рядом. Он садится на корточки со мной и начинает помогать.
— Не надо, мистер Бейтман, я сама.
— Мне не сложно, — слышу в ответ его хриплый голос, но не поднимаю голову. Это очень опасно.
Когда все яблоки оказываются в конверте, я быстренько поднимаюсь на ноги и отхожу на шаг. Кладу поглубже на стол этот треклятый пакет, чтобы, не дай Бог, он снова не рассыпался.
Следом за мной поднимается Адам с яблоком в руках. Он смотрит на меня и делает ещё один шаг вперёд, а я в противоположную сторону.
— Я так не могу… — резко вылетает у меня.
Бейтман замирает. Смотрю с осторожностью, готовясь в любой момент броситься в гостиную. В его темных нахмуренных глазах столько эмоций, Он, словно борется сам с собой, противясь чему-то.
— Это неправильно.
— Я знаю! — вырывается из его горла тот самый отчаянный голос. — Думаешь, я не знаю, что это неправильно?
— Нам не следует этого делать…
— Нам? — недоумевает Бейтман и снова двигается ко мне.
— Я здесь только с одной целью, и не хочу все портить, — протягиваю руку перед собой, не давая возможности подходить ближе. — Дай мне наконец все высказать!
Бейтман резко останавливается и удивленно выгибает бровь. Теперь он смотрит на меня так, будто не узнаёт во мне свою прислугу. Я и сама плохо знакома с этой частью себя.
Делаю незаметный выдох, пытаясь сконцентрироваться на том, что я репетировала бесчисленное количество раз.
— Возможно для тебя все это…
— … «все это» — это что?
— То, что произошло… между нами…
— Поясняй точнее, я не люблю эти вокруг до около.
— Я не знаю, как это назвать… — меня начинает напрягать его напористость и отсутствие стыда. — Я не могу закрывать глаза и делать вид, что ничего не было. Это… — снова запинаюсь я, избегая его взгляда. — Может быть, для тебя такое поведение обычное дело, но не для меня. То, что тогда произошло, ошибка.
— Ошибка… Я сделаю это ещё раз, если понадобится, но никогда не назову удовольствие, полученное мною, ошибкой. Тебе стоит научиться принимать наслаждение как должное и быть благодарной.
Я замираю, пытаясь осмыслить сказанное им. Благодарной? Удовольствие? О чем он? Как он может так спокойно это говорить?
Я разглядываю его шею, изучаю татуировки, торчащие из-под футболки. Затем снова поднимаю взгляд на глаза. На темные глаза, в которых играет лёгкое замешательство. Бейтман запускает руки в карманы и медленно выдыхает, ничего не говоря в ответ. Следом облегченно выдыхаю я. Если бы он коснулся меня, то я бы ни на секунду не смогла сопротивляться. Мои слова оказались бы никчемной горстью пыли.
— Это не должно больше случиться, — твёрдо говорю я Адаму.