Я чувствую грубую щетину, что покалывает мою шею и откидываюсь на его плечо, когда его губы проводят влажную дорожку вниз.
— Нам нельзя… — почти выдавливаю я из себя. Я не узнаю свой голос. Что это? Возбуждение?
— Теперь, когда ты оказалась здесь, нет смысла говорить, что нам можно, а что нельзя, — по-хозяйски кладёт он горячую руку на мое бедро. Его сильная рука двигается вниз и опускается к подолу моего платья винно-бордового цвета. И пока до меня доходит цель, что он поставил, рука успевает зарыться под подол. Я суетливо хватаю его за запястье, требуя остановиться, но, как я говорила ранее, это всё, на что я способна. Адам накрывает мои трусики тёплом руки, и я теряюсь в пространстве. Если бы он только знал, как мне нравится чувствовать его тёплую руку. Хотя, думаю, он и так об этом догадывается.
Из моего горла вырывается мучительный стон, говорящий о моей сдаче.
Да! Я сдаюсь. Полностью и беспрекословно. Только бы он не прекращал.
Адам слышит это и глухо хрипит в ответ. Мое платье рывком стягивается с меня, пока я сама остаюсь стоять спиной к нему, откинувшись на крепкое тело. Наконец я медленно разворачиваюсь к своему искусителю и поднимаю голову к его лицу. Без стыда я разглядываю эти наглые полуопущенные глаза, что следят за мной, брови, что хмуро сомкнулись в одну линию, и рот, который чаще открывается из-за глубокого дыхания.
Я касаюсь его губ своими губами и оставляю на них один глубокий поцелуй. Адам стоит на месте, как приклеенный, в ожидании моих следующих действий. Я же увереннее привстаю на носочки, обвиваю руки вокруг его шеи и снова прижимаюсь к нему губами. Чувствую грубую щетину на своих губах и щеках, и как он тесно прижимает меня к себе. Это меня без преувеличения дико заводит. Он отвечает мне сильным жадным напором, целуя то нежно, то, наоборот, требовательно. Его язык начинает орудовать у меня во рту, показывая, кто тут главный.
Руки судорожно блуждают, словно не зная, за что мне схватиться: за колючую щетину и шею, или острые скулы и густые волосы, в которые я так долго мечтала зарыться, или же крепкие плечи и руки, что стискивают меня в своих объятиях. Я нехотя отрываюсь и тяну за края футболки вверх, снимая её через его голову. Несколько секунд я разглядываю выгравированные татуировки на отточенном, словно статуя, теле. Провожу рукой по массивному рисунку на левом плече, точно такому, какой был на холсте, что упал к моим ногам пару минут назад.
Адам не даёт мне долго стоять без дела. Он поднимает мой подбородок к себе и снова впивается губы. Чувствую, как он обхватывает мои бёдра и рывком поднимает меня, прижимая к своему животу. Я обвиваю его ногами и, пока он несёт меня куда-то, ни на секунду не разрываю наш зрительный контакт. Хочу видеть его реакцию на каждое мое действие. Хочу знать, сходит ли он с ума от всего, что происходит, также как схожу я.
Адам опускает меня, и я чувствую спиной мягкую холодную подушку. Он нависает надо мной, буравя голодным томным взглядом, а потом наклоняется, оставляет на губах лёгкий поцелуй и опускается ниже. Я ощущаю колкость между грудей и закатываю от удовольствия глаза, сильнее выгибаясь вперёд навстречу его губам. Адам касается губами пупка и поднимает на меня полный возбуждения взгляд. Он касается бедер и настойчиво стягивает трусики с моих бедер.
На долю секунды в голове мелькает мысль, что я могу остановить его, не дать этому случиться. Мысль что я должна бы оттолкнуть его, закричать, чтобы не трогал меня, чтобы не смел целовать и рисовать меня на своих холстах, но не могу.
Я не хочу.
Да и зачем? Не чувствую ничего другого, кроме умопомрачительного, головокружительного возбуждения. Я желаю его и его прикосновения.
Мои трусики падают в сторону. Адам нависает надо мной и прижимается ко мне горячим телом.
Слишком поздно что-то менять. И я не собираюсь сопротивляться.
Адам прижимается ко мне телом и впаивается в мои губы, и я отвечаю ему, словно утоляя жажду после долгой засухи.
Из моего горла вырывается резкий и пронзительный крик, когда между ног чувствуется раздирающая боль.
Адам глушит его сильным поцелуем, а после отрывается от меня и смотрит немного озадаченно…
Áдам
Когда комнату разрывает крик Луизы, что до боли впилась ногтями в мою кожу, я оказываюсь в небольшом смятении, потому что запросто могу отличить крик удовольствия от крика боли. Но не это шокирует меня. Я в ней, и она очень тугая. Да на столько, будто никогда раньше…
Она девственница!
Я только что лишил её девственности!
На секунду я теряюсь и отрываюсь от её губ, уставясь в потерянное лицо. И оно, еле сдерживающее боль и будто бы просящее меня не причинять её больше, подтверждает мои слова и ощущения. Мое потрясение не остается незамеченным, и поэтому я снова прижимаюсь к ней губами, что бы отвлечь. Хочу утешить Луизу и дать понять, что я буду максимально аккуратен
Черт возьми!
Девственница!
Как так могло оказаться?!
Луиза отвечает на поцелуй, и я отвлекаюсь. Уже поздно задаваться вопросом и не самое подходящее время, чтобы удивляться. Ме необходимо скрыть от неё тот факт, что эта новость настолько ошарашила меня.
Мы продолжаем целоваться, переплетая наши губы в единое целое. Её тело, что до этого было напряженным, начинает расслабляться.
Я медленно двигаюсь в ней, стараясь не причинять боль. Движения, даже такие короткие, приносят мне неописуемое удовольствие. Она такая узкая, что я готов кончить прямо сейчас.
Черт возьми, я ж порву её!
— Тише малышка… я не причиню тебе больше боли… — шепчу я ей в губы, когда она мучительно стонет, пытаясь увернуться от движений.
Я замираю на несколько секунд, давая ей возможность привыкнуть к новым ощущениям. Потираюсь носом об её нос и сладко, как можно нежно, впиваюсь во влажные губы. Левую руку я просовываю ей между ног и начинаю массировать. Она моментально реагирует на это, глубоко выдыхая в ответ, и начинает стонать. Правой рукой я держу её за затылок, чтобы лучше контролировать, и проталкиваюсь глубже. Я медленно двигаюсь, не разрывая нашего поцелуя. Хочу, чтобы она хоть немного отвлеклась от той боли, что может почувствовать внизу.
Я хрипло стону ей в губы, желая откусить их, оставить след на её шее, настолько я схожу от неё с ума.
Как давно я представлял себе это, как давно я желал ощутить её теплоту изнутри, желал взять её, оказаться меж её ног и сделать всё, что мне заблагорассудится. Но сейчас главное не спешить. Я не хочу, что бы она запомнила свой первый раз как то, о чем лучше не вспоминать. Он должен быть максимально безболезненным и как можно более чувственным. Луиза должна доверять мне и не бояться этого, когда я в следующий раз прикоснусь к ней.
Наращиваю темп, и Луиза закатывает глаза, это значит, боль затупилась. Она раздвигает ножки шире, впуская меня глубже и подается бёдрами ко мне. От этого действия я, не сдерживаясь, стону в голос, вжимая её в подушку.
— Адам… — шепчет она мое имя, когда я начинаю гортанно рычать.
Я резко раскрываю глаза и утыкаюсь взглядом в её лицо. Ловлю искры, исходящие из её янтарных точек, что с каждым разом все глубже захватывают меня в свои цепи. Они словно затягивают меня в себя, чтобы я прочувствовал её не только телом, но и душой, чтобы я коснулся сердца и понял, что происходит внутри, пока мы сливаемся телами.
Я закрываю глаза и сильнее толкаюсь в неё. Двигаюсь быстрее, грубее, практически схватив её в охапку. Луиза стонет все громче, приоткрыв ротик.
Что может быть приятнее того, когда во время оргазма женщина выкрикивает твоё имя? Правильно. Сам оргазм.
Луиза закатывает глаза и глухо стонет, кусая от боли губу. Чувствую, что она вот-вот кончит, прижимаюсь губами к её губам и двигаюсь ещё сильней. Хочу чувствовать её крики, стоны, когда она окажется в коконе того кайфа, что подарю ей я.