Я ступаю на порог веранды, пестрящей разнообразием цветов, и она встаёт мне навстречу. Заключаю её в свои объятия и целую в темную макушку с тонкими серыми прядями, что выползают наружу.
— Решил прийти пораньше, чтобы ты не нарушала свой режим сна.
— Очень мило с твоей стороны, — подмигивает она в ответ.
Я не признаюсь в том, что это Аманда вытянула из меня обещание на прошлой неделе, и оно висело на моей шее как тугой узел. Была еще одна причина.
Из-за всей неразберихи с Луизой, мне впервые за долгое время захотелось поужинать в кругу семьи.
— Какой неожиданный сюрприз! — разносится по комнате знакомый голос сестры. Аманда, шумно топая по лестнице, спускается вниз.
— И я рад тебя видеть, сестра. И да, я захотел вас навестить.
— Удивительно! Мало того, что ты сам добровольно явился к родителям, так ещё и в такую рань. Точно все хорошо?
— Все прекрасно! С чего ты спрашиваешь?
Аманда не отвечает мне, а просто улыбается. Черт поймёшь этих женщин.
Спустя какое-то время мы садимся за стол.
Признаться честно, поездка в родительский дом была хорошей идеей. Приятно хоть на час забыть о своих проблемах и насладиться ужином с родными. Увидеть улыбающуюся маму, довольное лицо сёстры. Мне это было необходимо.
— У тебя кто-то появился? — слышу я маму через какое-то время и застываю с вилкой в руках.
Я знаю свою мать очень хорошо. Она, также, как и Аманда, могла с легкостью раскусить меня, просто задав правильные вопросы. Главное, не попасться.
— С чего ты взяла? — пытаясь казаться максимально невозмутимым, спрашиваю я у неё.
Аманда улыбается, когда я мельком переглядываюсь с ней. Если эта чертовка рассказала матери хоть что-то о моей новой домработнице, ей не жить.
— Ты слишком часто улыбаешься. Не припомню за тобой такого.
Я встречаюсь глазами с мамой и снова отвожу взгляд. Все же мне есть за что беспокоиться.
Да не улыбаюсь я часто. В моей голове столько мыслей, что мне и улыбаться некогда.
— Нет, мам, никто у меня не появился. И моя улыбка тут не при чём.
— Я твоя мать и хорошо тебя знаю. Не надо отнекиваться. Изменения налицо, — как будто между делом разрезая кусок мяса, заявляет она.
Я все же откладываю приборы в сторону и заглядываю прямо в ее глаза. Встречаюсь с порицательным ясным взглядом маминых глаз, но своих не отвожу, потому что для неё это будет неким знаком, что я что-то скрываю.
— Дорогая мама! — произношу я с интонацией. — Я очень рад, что именно ты оказалась моей матерью, но уверяю тебя, у меня никого нет! Я ни с кем не встречаюсь. Будь это не так, ты была бы об этом осведомлена благодаря моей любимой сестренке.
Одаряю Аманду немного грозным взглядом, но она только растерянно качает головой.
— Аманда здесь совсем не при чём. Мне не нужно узнавать что-то о тебе от неё. Я всегда понимаю всё, что с тобой происходит, просто посмотрев в твои глаза, мой дорогой. Это один из материнских даров природы. Стейк прекрасен. Вы так не думаете?
Я устало выдыхаю. Эта женщина находится вне моего влияния.
Остаток ужина проходит без сюрпризов. Мама больше не докучает вопросами о предполагаемой девушке, и я этому только рад. Я с интересом слушаю рассказ сёстры о её учебе и уплетаю стейк. Оказалось, я был очень голодным.
Когда Аманда рассказывает нам очередную шутку, во дворе раздается шум машины, мгновенно приводя меня в чувство. Улыбка с моего лица моментально сползает.
Отец вернулся.
За столом все внезапно затихают. Перевожу взгляд на маму с сестрой и немного хмурюсь. Стараюсь не подавать виду, но не могу заставить себя улыбнуться.
Внутри мгновенно просыпается страх и волнение из-за встречи с ним, пусть и мимолётной. Не уверен, что я хочу этого.
Дверь в дом раскрывается, и по дому разносится стук каблуков.
— Я вернулся! — раздаётся у меня за спиной знакомый голос.
Я медленно разворачиваюсь всем туловищем и встречаюсь с отцовскими глазами. За долю секунды они меняются с мягких на серьёзные. Его седые брови смыкаются на переносице, а улыбка превращается во что-то похожее на растерянность.
— Адам?
— Да, пап, это я, — бросаю ему лёгкий кивок и ловлю такой же в свою сторону.
— Я буду у себя, — растерянно обращается он к сидящим напротив меня и выходит.
Мне становится не по себе. Весь вечер, проведённый с матерью и сестрой, мигом улетучивается из моих мыслей, оставляя только осадок из-за мимолетной встречи с отцом.
Мать с сестрой переглядываются между собой, но ничего не говорят. Они понимают всё и, возможно, уже были готовы к этому.
— Мне пора, — говорю я, когда чувствую все сильнее нарастающую тишину и встаю с места.
— Может, все же останешься ещё ненадолго?
— Нет, думаю, на сегодня хватит, — снова смотрю я на дверь, где стоял отец. Мне определенно пора домой.
Мама поджимает губы, и разочарованно кивает. Знаю, что и ей тяжело видеть эту непростую ситуацию.
— Аманда, — обращаюсь я к сестре, и она мне машет. — Мам… — подхожу к маме и прижимаю её к себе. Она тянется ко мне и мягко целует в щеку.
— Надеюсь, она радует тебя больше, чем мы… — шепчет она мне на ушко, и я вопросительно оглядываюсь на неё. — Я о той девушке, о которой ты думал весь вечер. Меня не проведёшь, Адам, я вижу, как светятся твои глаза.
Ничего не говорю в ответ. Ей бессмысленно что-то говорить. Иногда у меня чувство, что в моем доме расставлены камеры, и она за мной следит. Иначе как объяснить, что она остаётся при своём мнении и уверенно раскладывает мои мысли по полочкам, успевая при этом сделать выводы?
Имела ли она в виду Луизу? Конечно же, нет.
То, что происходит между нами — игра. Небольшая и запретная игра, с нотками озорства.
Она — мое запретное желание.
Или влечение…
Я сам не определился.
Раскрываю дверь в мастерскую и щелчком включаю прожекторы на потолке. Я не вхожу внутрь, а просто остаюсь стоять на пороге. Глаза не отрываются от портрета на мольберте в центре комнаты. На нем девушка в серебристом платье с милой улыбкой смотрит на меня.
Так все же что это? Игра или влечение?
Луиза
На часах два сорок ночи. В комнате темно, лишь уличные фонари освещают небольшие части моей маленькой комнаты. Рассматриваю светильник на тумбе, фоторамку, на которой обнимаю родителей. Папа прижимает меня и Кайла, мама счастливая и весёлая.
Чувствую внутри невыносимое угрызение. Я возвращаюсь домой, улыбаюсь, говорю, что день прошёл как обычно, скучно и неинтересно. На деле всё наоборот.
Сегодня я занималась сексом со своим начальником.
И когда я стала такой искусной вруньей?
Мама и не подозревает, что у меня происходит. И это, думаю, хорошо. Ей незачем знать, что все её опасения на счёт Адама были не ложными. Да и признаваться уже поздно.
Не знаю, что делать дальше. Как быть? Я в тупике, и понятия не имею, как искать выход.
Не хочу увольняться.
Теперь это связано не только с отсутствием другой хорошо оплачиваемой работы.
В последнюю неделю я замечаю за собой что-то непривычное для себя. Я словно вживаюсь в новый мир, в котором живет Адам. Все наши короткие беседы, переглядывания и недосказанность связывают нас. И сегодня эта связь стала ещё теснее.
Все что я увидела в закрытой комнате, было той самой догадкой, что мучала меня последние пару недель.
Что вообще происходит? Зачем он рисует меня, да еще в таких позах?
Закрываю глаза, ощущая ужасную досаду и разочарование. Понимание того, что я теперь в списке охмурённых им женщин, сводит с ума.
Не хочу, чтобы он пользовался этим. Если Адам думает, что с этого дня я буду заниматься этим при любом удобном случае, то он наивный болван. Кровь на полотенце, думаю, должна была ему напомнить, что я не из таких.
Не знаю, чему я больше обрадовалась, тому, что Адам разрешил мне уйти, или тому, что не увольняет меня.
Боже! Какая же я жалкая. Какая я глупая.