— То есть ты девственница?
— Да! — отчаянно произносит она.
— Неожиданно.
Даже так, решили меня на целку взять? Какой подарок. И я им воспользуюсь, только отдачи не будет.
— Поэтому не могу так сразу… — шепчет она.
— Решила продать невинность подороже? Не размениваться на пацанов?
А девочка молчит.
В принципе, я прав, только продаёт она целку не мне, кому-то другому. И мне хочется отхлестать ее за это по щеками, а ещё лучше – швырнуть на диван и выпороть ремнем.
— Ладно, убедила, покупаю, — усмехаюсь, отпуская ее.
Отхожу к столу, беру свой стакан и допиваю коньяк залпом. А девочка так и стоит возле окна, обнимая себя руками, и смотрит на собак.
— Массажи отменяются, я нашел себе более профессионального массажиста. Как будет время, я тебе позвоню.
Открываю дверь.
— Витя! — подзываю охранника. — Проводи девушку, пусть Тимур отвезет ее домой.
Надя разворачивается, быстро моргая, словно пытается не зарыдать.
Вот это драма. Смешно.
— Свободна пока, иди! — велю ей.
И она буквально выбегает из комнаты, хватая пальто, забывая свой кейс. Беги пока, киска.
Мне надо, чтобы твои хозяева заглотили и переварили пока мою наживку. А дальше я решу, что с тобой делать…
Хватаю телефон, вызывая Веронику, и трахаю ее всю ночь, воплощая все, что нафантазировал с девочкой. Только особого удовольствия не получаю… Потому что не тот запах, не та кожа, и нет страха и невинности в глазах.
Глава 9
Надежда
— Что именно он сказал, повтори слово в слово, — с горящими глазами допрашивает меня Эдик.
— Дословно я не помню.
— Ты хоть что-то можешь сделать нормально? Это ты не можешь, то – не хочешь, другое – не помнишь! — психует. — Как ты вообще такая дожила до двадцати лет!
— Какая? — нервно спрашиваю я, потому что обидно. Сколько можно меня оскорблять! Сколько можно тыкать в мою никчёмность!
— Ни рыба ни мясо, — кидает мне Эдик, снова противно хлебая чай из моей кружки. Естественно, я его не приглашала и не угощала. Он зашёл сам, открыв дверь своими ключами, и сам заварил себе чай. — Ну, говори, что помнишь, — поторапливает меня.
— Он сказал, что думает принять предложение Самарцева. А «Техстрой»…
— Точно фигурировала эта фамилия и эта организация? — прищуривается Эдуард.
— Да, я повторяла про себя, пытаясь запомнить.
— И? Что дальше? Что с «Техстроем»?
— Он продолжит делать вид, что его интересует эта организация, но будет готовить документы по Самарцеву.
— Всё?
— По сути, да.
Морщусь, когда Эдик снова шумно отхлебывает чай. Как можно так противно пить?
— Что, бля, значит «по сути»?! — психует Эдик, повышая голос.
На меня никогда никто не кричал. Ни родители, ни бабуля, ни учителя. Поводов не появлялось, я была послушной и прилежной. И поэтому от повышенного голоса у меня всегда звенит в ушах, и я начинаю теряться.
— Он матерился! — тоже повышаю голос, а это уже защитная реакция.
— Ясно. Смотри, какая ранимая, — приторно усмехается. — Это всё, конечно, хорошо… — задумывается, подозрительно меня осматривая.
— Это то, что ты хотел знать? — решаюсь спросить в надежде.
— И это тоже. Но все только начало.
— Что еще?
— Не гони коней, Надюха. Ты меня все равно очень огорчила, — разочарованно произносит Эдуард.
— Что я опять сделала не так? — нервно спрашиваю.
Последнее время я всегда в напряжении и страхе. Настолько, что меня мучают головные боли и очень плохой сон.
— Литвин сменил массажиста, не подскажешь почему?
— Не знаю, — пожимаю плечами. Если скажу, что мой массаж Литвину не понравился, отхвачу от Эдуарда. — Но всё нормально. Он предложил встречаться, — быстро поясняю я, пока Эдик не разозлился.
— Как это? Что сказал: Надежда, я ваш навеки? — издевается надо мной.
— Нет. Но он сказал, что мы еще встретимся, когда он захочет.
— Прям так и сказал? Это похоже на то, что он тебя отшил, — произносит сквозь зубы. — Передай дословно! — требует.
— Он сказал, что покупает меня! — громко выдаю я то, чего не хотела озвучивать.
— Ааа, ты всё-таки отсосала ему, что ли? — ржет, запрокидывая голову.
— Нет! — всхлипываю, потому что это обидно.
— Ну ты там не тяни, никто не будет держать при себе бабу, которая не даёт, — снова ржёт, а я закусываю щеки изнутри, чтобы не нагрубить ему.
— Ладно, — наконец допивает свой чай и поднимается с места. Иду за ним.
— Если Литвин отказался от сеансов, можно мне выйти в салон на работу? — спрашиваю, потому что салон принадлежит Эдуарду. Если бы я знала, чем все обернётся, когда устраивалась в его салон, то ни за что бы не переступила порог этого места.