— Я… Я…
Хочу сказать всю правду. Но губы дрожат, зубы стучат так, что я не могу выдавить из себя ни слова, только рваные всхлипы. Я физически не могу говорить. Горло сжимает от ужаса, лишая меня речи.
— Пойми, киска, — вкрадчиво произносит мужчина. — Для первого и самого щадящего варианта у тебя есть всего десять минут, — посматривает на наручные часы, — и они уже начались пять минут назад. Не трать драгоценное время. Как ты попала ко мне?
— Вы заказали в салоне… В салоне… — всхлипываю и начинаю рыдать. Это лишнее. Мои истерики здесь никого не интересуют, и они отбирают у меня время. Но я физически и на психическом уровне не могу успокоиться и нормально говорить.
— Надя! — Содрогаюсь, когда мужчина раздражённо повышает голос, кидает окурок на пол, тушит его ботинком и идёт на меня. — Мне уже не нравятся твои ответы, — нависает надо мной. — А когда мне что-то не нравится, я начинаю нервничать, а когда я нервничаю, то совершаю импульсивные поступки. Пожалей себя, девочка. Кто тебя ко мне послал и зачем?
— Я не знаю… То есть знаю… Но не знаю… — заикаюсь от испуга. Пытаюсь объяснить, но от страха сознание спутано и я никак не могу выдать что-то адекватное.
— Не знаешь, значит… — хмыкает Литвин. — Очень жаль, Надя. Я, можно сказать, разочарован в тебе.
Он резко хватает меня за ворот пальто. Рывок – и я уже поднята на ноги и прижата к стене. Замираю, парализованная страхом. Кусаю губы и даже не чувствую боли, только привкус крови.
— Я подумаю, киска, мы пропустим этап с твоим заточением. Зачем нам терять время? Приступим сразу к варианту с Петей, — встряхивает меня, ударяя затылком о стену, и отпускает. Снова сползаю на пол. И всё. Истерика достигает своего апогея. Слёзы брызжут градом, рыдаю, надрывая горло, начиная задыхаться. — Петр, приступай, — отходит от меня Литвин.
Парень скидывает с себя куртку и закатывает рукава водолазки, подходя ближе, делая ко мне пару шагов.
— Я не виновата! — истерично выкрикиваю в спину мужчине. Потому что Литвин открывает дверь, чтобы уйти и оставить меня наедине с Петром. Меня подстёгивает адреналин, который обжигает тело. — Я не хотела! Правда! Меня заставили, вынудили! Я всё вам расскажу!
Литвин останавливается. Разворачивается. Пауза. Заглядывает мне в глаза, и я молю его взглядом, призывая поверить.
— Пожалуйста, не надо, — хриплю я, ибо сорвала голос. — Пожалуйста…
— Петя, свободен, пока, — отсылает парня. Подходит ко мне. Снова хватает за пальто и поднимает на ноги. Быстро моргаю, потому что из-за потока слез все расплывается. — Пойдём, — отпускает меня, но я снова начинаю оседать. На стрессе ноги ватные. Мужчина вовремя подхватывает меня, предотвращая падение, и поднимает на руки. И всё, мой организм отказывается функционировать и терпеть этот ад. Всё плывёт, в глазах темнеет, я почти отключаюсь.
Чувствую только движение, как меня куда-то несут. Прохладный воздух, ветер, пахнет сыростью. Потом становится теплее, шаги эхом раздаются по мраморному полу. Мы поднимаемся, еще теплее, открывающиеся двери, и меня опускают на что-то мягкое и удобное. Глубокое дыхание опаляет мое лицо. Мужские пальцы прикасаются к моей кровоточащей губе. Хнычу, потому что это больно.
Снова шаги, звук закрывающейся двери и тишина. С трудом заставляю себя открыть глаза, но они такие тяжёлые.
Фокусирую взгляд. Всё словно в тумане. Я в спальне в светлых тонах, остальное расплывается, и я не могу разглядеть обстановку. Закрываю глаза, лишаясь сил. Борюсь с собой, пытаясь не отключиться. Потому что нельзя. Потому что из той страшной комнаты меня вынесли, но легче не стало. И неизвестно, станет ли. Наверное, мне страшно открыть глаза, и мой организм меня спасает, включая защитную реакцию. Отключаюсь…
***
Мне не хочется просыпаться. Хочется остаться в этом забытье внутри себя навсегда и не сталкиваться с реальностью. Но так, к сожалению, нельзя.
Открываю глаза. Полоска солнечного света из немного приоткрытых штор попадает на глаза, морщусь от раздражающего света. Отворачиваюсь.
Голова тяжёлая, и в ней абсолютно пусто. Там туман. Спальня большая, но мебели минимум. Кровать, на которой я лежу, бежевые плотные шторы, большое кресло с очень высокой спинкой, как трон, комод. Но самое удивительное – это туалетный столик с подсветкой и мягким, оббитым бархатом, пуфиком. Спальня явно женская. Всегда хотела такой туалетный столик, как в гримерке у актрисы. И вот я смотрю на него и понимаю, что мне не светит эта роскошь. Эдуард узнает, что я всё рассказала Литвину, и упечет меня за решётку.