— Почему не уехала, Надя с сертификатами?
Он теперь всё время будет это повторять? Не смешно.
— Такси задержалось, — тихо отвечаю я. — Но не стоило, оно должно вот-вот приехать.
— Если я так захотел, значит, стоило, — холодно произносит мужчина. Просто киваю.
Что я должна сказать?
Поблагодарить, наверное, и улыбаться. Но язык не поворачивается, а губы не растягиваются в улыбке.
— Тимур, включи обогрев – девочке холодно, — велит мужчина.
— Спасибо, — всё-таки выдавливаю из себя слова.
— Адрес?
— Что?
— Куда тебя отвезти?
— Комсомольская, сорок, — называю адрес квартиры, которую снял для меня Эдуард. Свой настоящий адрес, где живёт моя бабушка, я никогда не озвучу. Эдуард обещал мне, что она никогда об этом не узнает.
— Слышал, Тимур?
— Да, Олег Андреевич, — четко отвечает парень.
Отворачиваюсь к окну. Хотя, наверное, должна завести какой-то разговор, чтобы обратить на себя внимание. Не представляю, о чем говорить со взрослым мужчиной старше меня больше чем на двадцать лет и на несколько уровней выше. Эдуард говорил, что состояние Литвина исчисляется миллиардами. Что такое интересное я должна ему сказать, чтобы обратить внимание?
— Откуда у молодой девочки такие способности? — Литвин сам заводит разговор.
— Никаких способностей. Просто опыт и обучение.
— Какой опыт в двадцать лет? — усмехается мужчина. И меня это задевает.
— Ну, знаете, можно и за всю жизнь не научиться ничему, а можно и за два года достигнуть уровня, — выдаю я.
— То есть массажистка по призванию? Предел мечтаний – мять тела чужим людям? — иронично спрашивает мужчина.
— Нет, — уже обиженно поджимаю губы. — Так сложилось, не у всех есть возможность воплощать мечты.
— А может, ты начнешь уже смотреть мне в лицо при разговоре? — строгим тоном произносит мужчина. Поворачиваюсь, мужчина заглядывает мне в глаза, и я опять тону в холодном сером океане. И мне некомфортно. Я боюсь его. — Так каковы были мечты, Надя?
Хочется сказать: «Какая разница?» Но я вовремя прикусываю язык.
— Мечты были банальны, вам неинтересно.
— Я никогда не говорю с не интересующим меня человеком, — недовольно кривит губами.
— Я хотела стать педиатром.
— И что помешало? Бездарна?
Вот сволочь!
— Нет. Я поступлю, но, похоже, когда появится возможность.
— Ясно, — скользит глазами по моему лицу, опускает взгляд ниже, на мои руки, и они сами собой сжимают кейс крепче.
Дальше едем молча. Я смотрю в окно, мужчина – во встроенный в сиденье планшет, что-то там листая. Я напряжена настолько, что начинает болеть голова. На меня давит тяжелая мужская аура, терпкий запах и в общем салон дорогого автомобиля.
Машина тормозит возле арки, которая ведет во дворы.
— Спасибо, — выдыхаю я.
— До завтра, Надя, — произносит мужчина.
Киваю, хочу выйти, но тупо зависаю на двери, среди множества кнопок не могу понять, как открыть дверь.
Мужчина наклоняется, почти наваливаясь на меня. Его запах врывается в легкие, и мое горло сжимается. Но Литвин всего лишь открывает мне дверь.
— Спасибо, — снова благодарю, хочу выйти, но мужчина неожиданно хватает меня за скулы и разворачивает к себе. Тело каменеет, по спине идет холодок. Его большая ладонь с платиновыми часами немного сжимается. В моих глазах испуг, в его... не знаю, я не умею читать холодные взгляды, но там нет ничего хорошего.
Через минуту мужчина резко меня отпускает.
— Иди, — велит он мне, и я вылетаю из машины на дрожащих ногах.
Что это сейчас было?
Мне хочется домой, к бабушке, и чтобы всё закончилось. Но это только начало... И я иду на съемную квартиру.
Глава 3
Надежда
Пытаюсь открыть дверь своим ключом. Но замок не поддается. Квартира не моя, я не привыкла, поэтому не сразу понимаю, что не так. Толкаю дверь, понимая, что она уже открыта. Сердце замирает, потому что я точно помню, что закрывала дверь. Застываю на пороге, не решаясь идти дальше.
— Проходи, мышка, — ко мне выходит Эдуард с моей чашкой в руках, из которой идет пар и пахнет моим вишневым чаем. — Ты же дома, — усмехается. Сжимаю губы, раздеваясь в прихожей. Иду на кухню. Мужчина сидит за небольшой стойкой и с удовольствием хрустит моим миндальным печеньем. — Садись, что ты, как не родная, — ненавижу эту его крысиную ухмылку. Сажусь, смотрю на Эдуарда исподлобья. Кто бы знал, как я его ненавижу. — Ну что молчишь? Рассказывай, — велит мне, шумно отпивая чай из кружки.
— Что рассказывать?