— Затем, что ты забыл, что это все, — обвожу руками кабинет, — мое! Твоего здесь ничего нет. И ты, щенок, не имеешь права все это делить, пока я жив. Заработаешь сам, там поговорим.
В кабинет стучат.
— Войдите! — разрешаю, смотря Льву в глаза.
Он уже не такой борзый.
Ну а как по-другому его воспитывать?
Входит охрана.
— Лев сейчас соберет вещи и уедет. Проследите, чтобы ничего лишнего не взял и покинул дом в течение часа. Не захочет – разрешаю применить силу.
Парни в растерянности переглядываются, но кивают.
— Свободен! — обращаюсь к сыну. Он заглядывает мне в глаза, а потом встает и быстро покидает мой кабинет. Ну хоть гордость есть и характер. Будем надеяться, что не все потеряно. Набираю Довлатова. — Я тут Льва в вольное плаванье отпустил в наказание. Следить за каждым его шагом. Докладывать мне. Головой за него отвечаете! — рявкаю на нервах в трубку.
Сбрасываю звонок, откидываюсь на спинку кресла. В голове нарастает боль, затылок тяжёлый, шея напряжена. Это нервы. Дыхание не помогает.
Встаю с кресла, выхожу из кабинета, поднимаюсь наверх. Дёргаю ручку двери спальни Нади. Заперто. Стучу.
— Кто?! Я уже сказала, что ничего не хочу!
— Я хочу! Открой!
Какого-то черта повышаю голос. Она-то ни в чем не виновата.
Дверь распахивается, Надя кутается в халат и отступает назад. Волосы влажные. Глаза испуганные. Губы горят алым, искусанные.
— Я правда ничего брала. Правда, — всхлипывает. — Зачем мне? Ну зачем? — почти плачет.
О-о-о, пока ждала меня, накрутила себя до истерики.
— Тихо! — сажусь в кресло. — Я знаю, что ты ничего не брала. Я не за этим. Голова болит. Сделай массаж. Рук твоих хочу, — выдыхаю, прикрывая глаза.
Глава 27
Надежда
Я полагала, что он пришел обвинить меня в краже. Естественно, отец должен был поверить сыну, а не какой-то малознакомой девке. Но Олег явился не за этим. Он отмахивается от моих оправданий, падает в кресло и просит сделать ему массаж.
С минуту растерянно хлопаю ресницами, рассматривая мужчину.
— Просто массаж, Надя, ничего большего, — хрипло и устало произносит мужчина.
— Хорошо, — киваю. — Снимайте рубашку.
Убегаю в ванную, беру крем. Возвращаюсь, мужчина откидывает рубашку в сторону.
— Может, спустимся вниз? На кушетке удобнее.
— Нет. Здесь хочу.
— Масла нет. Но вот крем для рук должен подойти, — демонстрирую ему тюбик. Мужчина кивает.
Сегодня он другой. Вроде спокойный, усталый, без привычного блеска в глазах, и это настораживает. Меня пугают перемены.
— Тогда сядьте на пуфик, — указываю ему направление. Мужчина молча кивает и садится. Подхожу сзади, растирая руки. Наношу на ладони немного крема, начиная разогревать кожу.
— Эдуард связывался с тобой? — интересуется он.
— Да, — киваю, продолжая делать массаж. — Он писал днём, требуя новой информации. Я ответила, что ничего пока нет. Эдик злился.
— Напишешь ему, что сегодня мы праздновали сделку. Очень крупную сделку с «Акантой». Предложит встретиться – не соглашайся. Скажи, я слишком ревнив и не отпускаю, — ухмыляется.
— Хорошо, — киваю. — Сделаю массаж и напишу.
— Напиши, — выдыхает.
Начинаю проминать мышцы сильнее, мужчина прикрывает глаза. Тяжело, мышцы каменные, что говорит о том, что Олег очень напряжён.
В какой-то момент мужчина ловит мою руку, останавливая, и тянет на себя. Теперь напрягаюсь я.
— Я еще не закончила, — мямлю.
Я понимаю, к чему это ведет. Снова секс. А я все никак не могу к нему привыкнуть. Мне больно. Больно даже когда поначалу кажется, что хорошо. Меня пугает агрессия Литвина во время близости. Последний раз он чуть не придушил меня. Эти его ненормальные наклонности не добавляют мне желания.
— Ну что ты так сжалась? Я же еще ничего не сделал, — хрипло произносит Литвин. Поднимается с места, вжимает меня в себя и вместе со мной идет к кровати. Испуганно вскрикиваю, когда он кидает меня на кровать. Нависает, дергает пояс моего халата, распахивая его. — Что-то не так? — вкрадчиво спрашивает он, разводя коленями мои бедра шире. — Расслабься.
Наклоняется, целует мою шею.
Вскрикиваю, когда Олег дёргает мои трусики. Не снимает. А именно дёргает, впиваясь тканью в промежность, и разрывает. Это тоже больно. Морщусь.
Пытаюсь сжать ноги, когда его пальцы бесцеремонно врываются в меня.
— Не смей закрываться от меня! — возбуждённо хрипит. — Это всё мое!
Впускаю его грубые пальцы, зажмуривая глаза.