Но сегодня Мадлен не хотела делиться с подругами своим «достижением». Разве могла она сказать им, что пала на самое дно и стала, пусть формально, любовницей Фергюсона? Но и врать сил не было.
«Рано или поздно Эмили все равно узнает правду», — обреченно подумала она.
Вскоре приехала Пруденс, и подруги устроились в небольшой гостиной, из окон которой открывался прелестный вид на сад. Допрос начался немедленно.
— Где ты была этой ночью? — строго спросила Эмили. — Когда мы уходили, тебя уже не было в спальне. Вернулись мы около двух, а твоя дверь все еще была заперта.
Мадлен действительно слышала, как кто-то дергал ручку, но той бессонной ночью она никого не хотела видеть.
— Дорога из театра заняла больше времени, чем я ожидала.
— Вздор! — выпалила Эмили. — Мы точно рассчитали твой маршрут. Ты не могла ехать дольше часа. Да и Жозефина была дома, когда мы вернулись, наверное, чтобы сочинить очередную сказочку маме. Значит, ты была сама, без сопровождения.
Мадлен решила, что будет молчать ради собственного же блага.
— О чем ты только думала! — Эмили нервно шагала по комнате. — Ночью Лондон опасен как никогда. И речь идет не только о твоей репутации. Все что угодно могло произойти в Мейфэре! А знаешь, какие слухи ходят о «Семи циферблатах»? Там собираются бандиты, сутенеры, работорговцы с Варварского берега[13]…
Мадлен вздохнула. Нервничая или обдумывая важные вопросы, Эмили всегда ходила по комнате. На ковре даже образовалась заметная дорожка.
— Всегда думала, что Варварский берег очень далеко от Мейфэра, — обронила Мадлен.
— Вот именно! Никто бы и не заподозрил пиратов! — торжествующе воскликнула Эмили.
Мадлен снова вздохнула. Иногда Эмили переставала различать реальность и выдумки, поэтому спорить с ней, прибегая к доводам разума, было практически бесполезно.
— Мадлен никогда бы не поступила так опрометчиво! — Пруденс, как всегда, взяла на себя роль миротворца. — Скорее всего, она была не одна.
Эмили остановилась и пристально посмотрела на Мадлен.
— Ас кем? Жозефина была дома. Кто сопровождал тебя?
Мадлен посмотрела на подруг. Она любила их и полностью им доверяла, но признание давалось ей слишком тяжело.
— Я была у герцога Ротвельского. Домой меня отвез Пьер, — наконец произнесла она.
Пруденс охнула. Эмили приоткрыла рот.
Если бы Мадлен сказала, что в нее вселился дух Шекспира, никто бы особо не удивился, а вот история о живом мужчине поразила девушек. Наблюдая за их реакцией, Мадлен подумала, что рассказать о герцоге подругам, весьма чувствительным к этой теме, было плохой идеей.
Наконец Эмили пришла в себя:
— Почему? Почему из всех мужчин ты выбрала Ротвела? Он — негодяй, мерзавец, его семья несколько раз была на пороге краха!
Мадлен взяла ее за руку.
— У меня не было выбора. Фергюсон пришел в гримерку после спектакля. Он узнал меня.
— О, ты называешь его Фергюсон? — поддразнила ее Пруденс. — Не слишком ли вы сблизились? Надеюсь, он не позволил себе никаких вольностей?
Мадлен покраснела.
— О боже! Значит, позволил! — смеясь, проворковала Пруденс.
— Пруденс! — Эмили задохнулась от возмущения.
Мадлен посмотрела на кузину.
— Милли, почему ты сердишься? Разве не ты говорила, что ради искусства мы должны стремиться к новым чувствам и впечатлениям?
13
Barbaiy Coast — европейское название средиземноморского побережья Северной Африки со времен позднего Средневековья и до XIX века. К Варварскому берегу относили побережье стран Магриба: Алжира, Туниса и Марокко. Иногда также побережья Ливии и Египта. Там располагалось множество портовых баз, в которых размещались берберийские пираты-корсары.