Кейт по-прежнему называла его «ваша светлость», будто видела в нем только герцога, но не брата.
— Мне нравится здесь. Отец пришел бы в ярость, если бы узнал, что мы сидим в его кабинете. Будет справедливо, если о вашем счастливом будущем мы поговорим именно здесь. Вы так не считаете?
Ему не следовало так говорить. Кейт и Мэри побледнели, а Мэри к тому же, казалось, готова была разрыдаться. Элли первой нарушила молчание.
— Эта выходка слишком жестока, даже для вас, — заявила она, огибая кресла и подходя к столу.
— Элли, рад снова видеть тебя! — сказал Фергюсон. — Прости, но я не считаю жестоким пообщаться в этой комнате, даже если у каждого из нас хватает неприятных воспоминаний о ней.
Элли нахмурилась, но ее взгляд немного смягчился.
— Значит, вы заставили нас перейти сюда не из-за того, что произошло в этой комнате?
— О чем речь? Я не понимаю.
— Отец погиб здесь, тупица! — Элли злилась и не подбирала слов. — Ричард застрелил отца, когда тот сидел за этим письменным столом, а потом застрелился сам. Мэри нашла их. Когда она вошла, пистолет все еще дымился в руке брата.
Фергюсону сделалось не по себе. Это объясняло и новые ковры, и то, почему никто, кроме него, не пересекал середину комнаты. Отец умер за этим столом. Фергюсон резко встал, стул за ним со стуком опрокинулся. Мэри разрыдалась.
— Хорошо, давайте перейдем в гостиную, — сдавленно произнес Фергюсон.
Элли бросила на него уничтожающий взгляд, потом развернулась на каблуках и направилась к двери. Она хотела успокоить Мэри, но та отвернулась от нее с тем же презрением, которое демонстрировала по отношению к Фергюсону. Элли равнодушно пожала плечами и прошла мимо, но Фергюсон заметил, как неестественно прямо она держала спину. Значит, ей было не так уж все равно. Они переместились в гостиную. Дамы выбрали ту, что была оформлена в светло-бежевых и красных тонах и украшена оружием с гербами Ротвелов. Расправив юбки, Кейт и Мэри устроились на диване. Элли небрежно откинулась на спинку кресла. Десять лет назад, отчаянно стремясь угодить отцу, она вела себя совершенно иначе.
За годы, проведенные в Шотландии, Фергюсон не раз тосковал о настоящей семье, которой был лишен с ранней юности. И вот его семья была перед ним, и он не знал, как себя вести. Перед ними были чужие озлобленные люди. Девушки отказались от чая, Фергюсон воспринял это как знак того, что предстоит серьезный деловой разговор, а не легкая салонная беседа. Скрестив руки на груди и прислонившись к каминной полке, он посмотрел на Элли.
— О чем вы хотели поговорить со мной?
Элли указала на сестер:
— Спросите Мэри и Кейт. Похоже, им нужна помощь, но от моей они отказываются.
Кейт посмотрела на нее.
— Я просто не знаю, чем вы можете помочь, учитывая наши планы. Мы хотим кое-что узнать о жизни в обществе, но не хотим опозориться, как вы.
Возможно, упрек и был справедлив, но Фергюсон должен был защитить сестру. Кейт и Мэри он едва знал, а с Элли они вместе выросли. Он не позволит оскорблять ее.
— Не забывайтесь, Кэтрин. Элли может научить вас многому.
— Папа говорил, что ваше влияние ужасно, — резко бросила Кейт. — И именно из-за вас двоих отец держал нас в строгости. Он говорил, что отправил бы нас в монастырь, но не хотел из-за нас превращаться в паписта[19]!
Элли рассмеялась. Это был мрачный смех, без тени веселья.
— Если бы отцу было выгодно, он отправил бы вас в монастырь независимо от своих религиозных убеждений. И держал бы вас там до подходящего момента. Может быть, он рассчитывал выдать вас за людей влиятельных, во всяком случае, в деньгах он не нуждался.
— Все равно вы не должны были бросать нас! — сказала Кейт. — Генри и Ричард никогда не обращали на нас внимания, они были слишком взрослыми, но вы…
Она замолчала. Элли поймал взгляд Фергюсона. Временно позабыв о разногласиях, они вновь стали союзниками. До его бегства они всегда поддерживали друг друга, почти не общаясь со старшими братьями и совершенно игнорируя малышек, которые родились вскоре после того, как отец нашел замену их умершей матери.
Фергюсон откашлялся.
— Что сделано, то сделано. Кроме того, еще была жива мать, и она могла позаботиться о вас.
Глаза Мэри вновь наполнились слезами.
— Мама была к нам равнодушна, почти так же, как отец. Она почти все время проводила на курортах. Здоровье у нее было очень слабым. И она не могла выносить постоянные напоминания отца, что она не достойна высокого титула.
Герцогиня едва не умерла во время родов и больше не могла иметь детей. Но у герцога уже были трое сыновей, и он считал, что этого достаточно. Фергюсона он считал страховкой на всякий случай и не мог предвидеть, какие возникнут проблемы с Генри и Ричардом.