— Я же сказал тебе, что приведу друга, — спокойно говорит Левин. — Мы можем войти, Валерия, или ты собираешься заставить нас ждать здесь, в холле?
Ее глаза еще больше сужаются, но она, наконец, раздраженно выдыхает, шире распахивая дверь и отходя от нее.
— Входи, пока тебя кто-нибудь не увидел.
Квартира, в которую мы входим, чистая и скромная, с открытыми потолочными балками и кухней в индустриальном стиле, видимой в остальном пространстве, похожем на лофт. Пахнет маслом и деревом, и я стою в нескольких шагах позади Левина, все мои чувства напряжены.
— Нервничаешь, не правда ли? — Спрашивает Валерия, ее губы растягиваются в ухмылке, когда она ведет нас в свою гостиную.
— Не стоит его недооценивать, — холодно говорит Левин, и я ценю это мнение, хотя и не уверен, насколько оно верно в данных обстоятельствах.
Выражение ее лица разглаживается и становится более серьезным, когда мы садимся на кожаные диваны в ее гостиной. Валерия наклоняется вперед, ее пристальный взгляд прикован к Левину, когда она засовывает сложенные руки между колен.
— Тебе не следовало быть здесь, Волков, — говорит она с резкостью в голосе. — Ты напрашиваешься на неприятности, копая под Обеленского.
— Я бы не стал, если бы думал, что у меня есть выбор, — так же хладнокровно отвечает Левин. — Я не могу допустить, чтобы погибла невинная женщина.
— Опять? — Ее зеленые глаза сужаются, и я вижу, как Левин напрягается.
— Это не входит в наши планы. — Его голос становится резче. — И нам не нужно об этом говорить.
— Конечно, нужно. — Валерия откидывается назад. — Все возвращается к Лидии, так всегда бывает. Не думай, что я не слышала о том, что ты некоторое время назад рыскал по Москве в поисках украденной девушки для какого-то ирландца. Вот к чему это всегда сводится, если девочка в опасности, ты думаешь о ней и своем ребенке и сходишь с ума, пока кто бы это ни был, не возвращается домой.
— Валерия… — В голосе Левина слышится предупреждение, которое она, кажется, полностью игнорирует.
— Невинные женщины умирают каждый день, Волков. — Валерия качает головой, ее коса перекидывается через плечо. — Торговля людьми, нападение, избиение, убийство. Везде, каждый день. Ты мог бы потратить всю свою жизнь, пытаясь спасти их всех.
— И я бы никогда не смог это прекратить, — невозмутимо отвечает Левин. — Но я могу помочь нескольким людям. Особенно тем, кого я знаю, кто мне близок. Я спасу ее, если ее удастся найти до того, как Обеленский убьет ее.
Я чувствую, как напрягаюсь при этом, холодный ужас струится по моим венам при мысли о том, что Саша мертва, потеряна для меня навсегда.
Валерия откидывается назад.
— Удачи. Заведение Обеленского — это гребаная крепость. Я бы не трогала его и не приближалась, если бы кто-нибудь не заплатил мне фантастическую сумму денег, и даже тогда…
— Деньги не проблема, — спокойно говорит Левин. — И кое-что еще тоже.
Ее глаза сужаются.
— Я слушаю.
— Ты охотилась за человеком. Он ускользал от тебя, муха, которую паук не может поймать. У меня есть его местонахождение.
Выражение лица Валерии мгновенно обостряется.
— Знаешь, — говорит она так непринужденно, как будто мы говорим о погоде, — я могла бы убить твоего друга и пытками выбить из тебя информацию. Мне нет необходимости приближаться к Обеленскому или рисковать быть пойманной на том, что я делюсь информацией о нем.
Рот Левина кривится.
— Ты могла бы попробовать.
— О, это было бы для меня большим удовольствием. — В ее взгляде есть что-то дикое, кошачье в том, как ее язык проводит по полной нижней губе, как будто она уже чувствует вкус брызнувшей на нее крови. — Мне всегда нравилась идея попытаться убить тебя, Волков. Мы хорошо понимаем друг друга. Один из нас победил бы, но я не совсем уверена, кто именно. Это не то, с чем я часто сталкиваюсь.
— Ты бы сделала это странно, — ухмыляется ей Левин, и я вижу, как по телу Валерии пробегает волна возбуждения. Она не то, чтобы пытается это скрыть, и я внезапно чувствую себя третьим лишним, как будто у меня есть место у ринга рядом с чем-то, чего я на самом деле не должен видеть.
— Конечно, я бы так и сделала. — Она улыбается. — Боже, потребовалась бы такая техника, чтобы вытянуть из тебя что-нибудь. Столько боли. Я даже не знаю, получилось бы у меня, а мне всегда это удавалось. Это было бы… восхитительно.
— Сосредоточься, Валерия, — криво усмехается Левин. — Я никогда не лягу с тобой в постель, и ты можешь попытаться достучаться до меня через Макса здесь, а затем попытаться затащить меня в свою маленькую комнату ужасов, но мне не нравятся твои шансы, и мы здесь не для этого. — Он наклоняется к ней, и я вижу, как он играет на ее мыслях, дразнит ее, позволяя ей увидеть мускулистую фигуру и красивое лицо, которых, по его словам, у нее никогда не будет.