— Ты говоришь о вещах, которых не понимаешь, Саша.
Мое имя звучит хрипло в его голосе, и его пальцы сжимаются на моем лице.
— Ты ничего не знаешь об этом мире. Ты ничего не знаешь о том, что нужно для того, чтобы получить власть и сохранить ее. А теперь ты развратила и мою единственную дочь. Я только благодарен, что узнал об этом до того, как она сделала то, чего я не смогу ей простить.
Хотя я знаю, что это бессмысленно, хотя я знаю, что это не должно причинять боли, что-то в словах Обеленского о том, что Наталья, его единственная дочь, снова прокалывает мне грудь ножом.
— Я рада, что никогда не была твоей дочерью, — шиплю я. — И я уверена, что Наталья хотела бы, чтобы это было не так и для нее.
Что-то жесткое и уродливое искажает лицо Обеленского.
— Хватит, — рычит он, делая шаг вперед и хватая меня за локоть, когда отрывает от удерживающего меня охранника. — Это пустая трата моего гребаного времени.
Я пытаюсь сдержать страх, когда его другая рука сжимает мое плечо, заставляя опуститься на колени, отвернувшись от него, но это невозможно. Холодный ужас разливается по моим венам, пронизывая меня до глубины души, и я чувствую, что вот-вот упаду в обморок, когда комната передо мной качается, моя кровь внезапно, как патока, побежала по венам. Я чувствую, как Обеленский движется у меня за спиной, и я знаю, что он достает пистолет. Я слышу щелчок курка, и меня охватывает странное ощущение, словно я падаю, ощущение, что все сразу замедляется. Каждая клеточка моего тела кричит мне бежать, но выхода нет, спасения нет, и я не могу дышать, не могу думать, не могу делать ничего, кроме как дрожать на коленях, испытывая такой ужас, какого, как я надеялась, не будет.
Твердый металл давит мне на затылок, и я кусаю губы, чтобы не закричать, и закрываю глаза, чтобы сдержать слезы. — Господи, позволь мне снова увидеть Макса, — мысленно шепчу я, умоляя о единственном, на что у меня еще есть надежда. Позволь мне найти его где-нибудь снова.
Слышны шаги, крики в коридоре, хлопанье двери и булькающий звук, словно кто-то задыхается, звук падения тела на пол. Я чувствую, как Обеленский поворачивается, пистолет все еще прижат к моей голове, и мои глаза открываются только для того, чтобы я застыла в шоке.
Там, в проеме комнаты, с пистолетом, направленным на Обеленского, стоит Макс.
В этот момент я уверена в том, что произошло.
Я уже мертва, и моя последняя молитва была услышана.
18
САША
Я не могу поверить в то, что вижу. На мгновение все, что я вижу, это Макс. Я вижу, как он стоит там с поднятым пистолетом, и я не могу связать его присутствие с оружием. Если это загробная жизнь, а я уже мертва, то почему у него есть пистолет? Неужели это чистилище, и я попала в какую-то ужасную петлю? И затем, когда я чувствую, что комната вокруг меня накренилась, я вижу, как позади него появляются Левин и Наталья, оба они тоже вооружены, с пистолетами в руках, и я с головокружительной волной осознаю, что происходит.
Наталья справилась с этим… почти слишком поздно. Может быть, все еще слишком поздно.
Левин и Наталья выходят вперед вместе с Максом, держа оружие на прицеле.
— Выстрелишь, — говорит Макс глубоким, убийственным голосом, — и ты умрешь так же быстро. Какая потеря.
Я чувствую, как Обеленский напрягается у меня за спиной.
— Ты тоже, — рычит он, и я вижу, как губы Макса кривятся в кривой улыбке.
— Однажды я был близок к этому, — мрачно говорит он. — Я воспользуюсь шансом еще раз.
— Разберитесь с этим! — Обеленский кричит, повышая голос, и я вижу, как охранники движутся вперед, их оружие тоже поднято. — Вы в меньшинстве, — продолжает он, приставляя пистолет к моей голове. — В комплексе есть еще люди…
— Многие из них мертвы, — сообщает ему Левин, направив пистолет на приближающихся охранников. — Мы в меньшинстве, но не так сильно, как ты мог бы подумать. Как сказал Макс, мы рискнем.
Один из охранников смотрит в сторону Обеленского.
— Если мы будем стрелять, мы рискуем задеть вашу дочь, сэр…
— Наталья. — Голос Обеленского холоден как лед. — Иди сюда, и мы поговорим о твоем непослушании позже. Тебе не нужно умирать из-за сводной сестры, которую ты даже не знаешь. Так не должно быть, доченька.
Я вижу, как Наталья бросает взгляд в мою сторону, ее руки крепко сжимают оружие. Она смотрит на своего отца, стиснув зубы, в ее взгляде тоже горит гнев.