— Мне жаль, что тебе пришлось думать об этом так долго. Я хотел найти тебя намного раньше, но…
— Я знаю. — Я тяжело сглатываю, отдаваясь его ласкам. Каждый раз, когда он прикасается ко мне, я чувствую себя драгоценной не только потому, что я не знаю, как долго это продлится, но и потому, что я знаю, как близко я действительно была к тому, чтобы потерять его навсегда. Это было не просто недоразумение. Он был на волосок от этого, и я не могу этого забыть. — Ты приехал, как только смог.
Макс слабо улыбается.
— Откуда ты знаешь? Я еще не рассказал тебе, что произошло между той ночью в поместье и тем, как я нашел тебя.
Я поднимаю руку и накрываю его ладонь своей.
— Потому что я знаю, что ты всегда пришел бы за мной, если бы мог. Я знаю, что ты всегда будешь защищать меня.
— Ты неплохо справилась без меня. — Рука Макса убирается с моего лица, но его пальцы скользят по моим, все еще держа мою руку.
Тогда мне приходит в голову, что с тех пор, как мы воссоединились, Макс прикасался ко мне более небрежно, чем когда-либо в прошлом. Раньше это всегда была борьба, мы оба пытались удержаться от прикосновений друг к другу, чтобы это не переросло в пожар желания, который мы не смогли бы остановить. Теперь все кажется по-другому.
— Во многом это была Наталья, — признаюсь я, сжимая свои пальцы вокруг его. — Я была бы мертва за несколько дней до того, как ты добрался туда, если бы она не ворвалась в офис Обеленского. — Я бросаю взгляд на свою спящую сестру. — Я многим ей обязана.
— Я тоже, — тихо говорит Макс. — Если бы я потерял тебя, Саша, я не знаю, как бы я жил дальше. Я совершил так много ошибок…
Мое сердце учащенно бьется в груди, внезапно наполняясь надеждой, которую я не осмеливалась разжечь вновь.
— Я чувствовала то же самое, — шепчу я. — Конечно, я боялась умереть, и еще больше боялась, что Эдо отдаст меня Арту, чтобы позволить ему делать со мной все, что он захочет.
Я вижу, как сжимается челюсть Макса при упоминании об этом и об Артуро, но я все равно продвигаюсь вперед.
— Но больше всего на свете мне казалось, что на самом деле не имеет значения, уйду я или нет. Я не хотела быть в мире, где тебя нет, даже если мы не были вместе… ты ушел совсем…
Слезы снова подступают к горлу, душат меня, и поток слов, заикаясь, останавливается. Я смотрю в глаза Максу, в ужасе от того, что меня отвергнут, в ужасе от того, что я каким-то образом неправильно истолковала то, что он имел в виду.
— Я могла бы пережить что угодно, кроме мира, в котором тебя больше не существовало.
— Саша. — Боль в глазах Макса пронзает меня до глубины души, разрывая на части, когда слезы текут быстрее. Он протягивает руку, чтобы смахнуть их, притягивая меня ближе.
— Я проснулся в той хижине, осознав, что так и не сказал тебе того, что мне больше всего нужно было сказать, что я совершал ошибку за ошибкой, пытаясь защитить тебя. Это было бы самым большим сожалением в моей жизни, если бы…
Он замолкает, и я чувствую, как мое сердце вырывается из груди.
— Что? — Я задыхаюсь, замерев, когда мое сердце скачет в груди. — Что ты пытаешься сказать?
Макс качает головой, и я, вздрогнув, понимаю, что его глаза тоже полны слез, они мерцают карим в тусклом свете салона самолета.
— Я люблю тебя, Саша. Я думаю, что любил тебя каждое мгновение каждого дня с тех пор, как встретил тебя. Я так много люблю в тебе, так много вещей, что мог бы перечислять их с этого момента и до того момента, когда этот самолет приземлится через шесть часов, и мне все еще будет что сказать. Я люблю тебя, и я совершил больше ошибок, чем можно простить любому мужчине, пытаясь любить тебя на расстоянии, думая, что это было правильно, хотя этого не так.
На мгновение мир останавливается. Я боюсь поверить в то, что слышу, боюсь поверить, что все это, в конце концов, не сон. Я слишком хорошо помню, что он сказал мне, когда мы в последний раз летели вместе в самолете в Италию, когда я была единственной, кто признался в своих чувствах.
Ты не можешь любить меня, Саша. Я тебе не подхожу и никогда не подойду.
Я несостоявшийся священник. Несостоявшийся брат. Несостоявшийся человек.
Я нарушил все обеты, кроме одного.
Я буду защищать тебя ценой своей жизни. Это единственное обещание, которое я все еще могу сдержать. Но я не могу снова прикоснуться к тебе, и ты не можешь любить меня. Ты не можешь. В конце концов ты об этом пожалеешь.
— Однажды ты сказал мне, что я пожалею, что полюбила тебя, — тихо шепчу я. — Но из всего в моей жизни, о чем я могла бы найти причину сожалеть, любовь к тебе никогда не была, и не могла быть одной из таких вещей. Неважно, насколько тяжело или болезненно это было иногда, неважно, как сильно мне было больно думать, что я потеряла тебя, я бы никогда не взяла свои слова обратно.